отсюда! Шелести булками на выход! Давай, бренчи отсюда, трубадур! Хреновый ты музыкант, если не знаешь слова “Марш!”.

- Что? - опешил я, пока Танатос тихо хихикал, бросая на меня исподлобья странные взгляды, - Это кто назначил ее главной?

- Смотри, - осадил мою гневную тираду Танатос, заставляя вслушиваться в разговор.

- Меня пропустил сам Цербер! - не отступал Орфей, доказывая свою правоту. Вот больше всего не люблю, когда смертные приходят и начинают качать свои права в МОЕЙ Аиде. Тем более, орать на мою смертную.

- Не правда! - влезла в разговор Прозерпина, - Он его опоил!

- Алкаш - Цербер - горе в Аиде, - закатила глаза Катриона, - Это он от Гадеса понабрался. Нет бы чему хорошему собаку научил! Надо объяснить песику,что три головы - три похмельных синдрома!

- Да что… - задыхался я от негодования, а Танатос уже ржал. Значит, мало того, что пока меня нет, Катриона объявила себя главной и узурпировала власть, так еще и оскорбляет! - Танатос, ты это мне хотел сказать? Что у меня отжали трон?

- Нет, Гадес, - все еще хихикая произнес мой друг, а потом резко посерьезнел, - Но ее претензии на трон, возможно, обоснованы.

- Что? - взревел я, выдавая наше местонахождение. Все дружно повернули голову в нашу сторону, а Орфей прижух. Еще бы, видимо он хотел забрать душу жены по тихому, а тут…

- Великий, Гадес! - стушевался Орфей, а потом ударил по струнам своего инструмента. В голове резко помутнело, а все звуки, кроме голоса Орфея доносились, как сквозь вату. - Позволь мне забрать мою жену из твоего царства!

Я слышал, как меня звала Катриона и что-то доказывала, размахивая руками. Танатос тер виски и тряс головой, пытаясь избавиться от назойливого голоса Орфея. Хотя… Ничего же страшного не будет, если я просто отдам одну душу? Может никто и не узнает?

- Гадес, открой нам проход, - просил Орфей, и снова удар по струнам. Какое странное ощущение. Я не понимал, что происходит, краем глаза замечая, как Прозерпина хлещет по щекам Танатоса.

Я поднял руку, давая разрешение на проход Эвридики в мир живых. Орфей улыбался, продолжая перебирать струны. Катриона посмотрела на меня, потом на Орфея с инструментом и закусила губу. Образ маленькой смертной расплывался перед глазами, а в голове зашумело сильнее.

- Офонарел? - заорала Катерина, выхватывая у Орфея инструмент и разбивая его о голову музыканта, - Ты что творишь?

- Ничего, - оскалился музыкант, хватая за руку Эвридику. - Владыка мертвых отпустил ее. Слово Гадеса не рушимо, правда, Темный бог?

Наваждение спало, я осознавал, что натворил, но сделать уже ничего не мог. Я разрешил душе покинуть Аиду.

- Да прибей ты его и делов! - орала на меня Катриона, а я мог только отрицательно качнуть головой. - Как это?

- Мое слово нерушимо, - сквозь зубы выдавил я, буравя ненавидящим взглядом музыканта. До меня только сейчас начало доходить что произошло. Кто-то дал ему божественную Лиру. И что-то мне подсказывало, что это Аполлон. Придушу. - Я не могу взять его назад.

Орфей уже тащил Эвридику в сторону Харона, Танатос положил мне руку на плечо.

- Не переживай, он скоро будет здесь, - обнадежил меня мой друг, а я повел плечом. Какой-то смертный смог одурманить меня! Меня! Владыку мертвых! - Он не вечен, а ты злопамятный.

- Ты так и будешь стоять? - вклинилась в наш разговор Катриона, прерывая мой поток мрачных мыслей, - Ты бог или кто? Ты хоть что-нибудь сделаешь?

Персик быстро, насколько позволяло положение, подбежала к Катрионе и что-то быстро зашептала ей на ухо. Маленькая смертная внимательно слушала, кивала и хмурила брови.

- Времени мало, - громко сказала Персик, а Катриона ни слова не говоря сорвалась на бег, по дороге к Харону. Мы с Танатосом переглянулись.

- Что? - состроила самое невинное лицо Прозерпина и пожала плечами. - Ты же обязан держать слово, а Катриона нет.

- Проследи, - коротко я бросил другу, и Танатос, чмокнув Персика расправил крылья и взлетел.

Я направился во дворец, а богиня жизни засеменила за мной. Вот чувствую, что-то ей от меня надо. Зря я отправил Танатоса.

- Гадес, - позвала меня Прозерпина, задыхаясь, спеша по ступеням. Пришлось остановиться и подождать юную богиню. Вот чувствую, добром это не кончится. - Гадес, надо поговорить.

Остановилась Прозерпина на нескольких ступеньках ниже меня, переводя дыхание. Я закатил глаза.

- Можно подумать у меня других дел нет, - бубнил я, спускаясь по ступеням и беря на руки богиню жизни, стал подниматься в замок. - Надеюсь, у тебя действительно что-то важное, потому что я…

- Катя беременна. - в лоб выдала Персик, а я чуть ее из рук не выпустил. Богиня жизни пискнула и вцепилась мне в тогу. А меня, как молнией пригвоздило. Я был прав. - Гадес, я так рада за тебя!

Предала. Она меня предала…. Но глупая смертная не знает, что я не могу иметь детей… Наивная половинка души думала, что я - обычный бог… Но она предала меня… Зюся? Это не ты меня сейчас молнией прошиб? А то что-то я даже пошевелиться не могу!

- Гадес? - Прозерпина обеспокоенно заглядывала мне в глаза, пока я с окаменевшим лицом ставил ее на дворцовые плиты. - Гадес, ты рад?

- Безмерно, - бросил я, размашистым шагом удаляясь по коридорам дворца. Предала. Я так и знал, что от смертных только вред. А все Танатос со своим “дай шанс!”. Прилетит - все выскажу.

Я сидел в тронном зале, объявив, что кроме Танатоса никого не хочу видеть и души сегодня не принимаю. В голове крутились мысли : когда она успела? Кто отец? Кому, так сказать обязан подарочком? Вот знал же! Знал! Знал, что так получится, а все равно надеялся на что-то! Это не Аполлон - идиот, это я. За дверью послышалось хлопанье крыльев, а меня обдало прохладой. Танатос.

- Гадес! Ты не поверишь! - начал сходу друг, но видя мое лицо, его радость поумерилась, - Что произошло?

- Катриона беременна, - равнодушно отозвался я, откидываясь на спинку трона. У Танатоса