После рождения сына Махидевран старалась удерживать Сулеймана подальше от государственных дел – по советам Хафзы Султан.

Гюльбахар Махидевран Хасеки нередко вспоминала, что творилось с ней, когда она слышала, что из Стамбула прискакал во весь опор очередной гонец. Тогда сердца обеих женщин уходили в пятки. Ведь гонец мог принести дурную весть – немилость отца. Испугалась она и в тот памятный день, но гонец склонился, чтобы поцеловать подол кафтана Сулеймана, и стало ясно, что судьба открывает перед ними новый путь. Хафза Султан заплакала. Плача, она молила Аллаха, чтобы ее сыну выпала судьба беспрепятственно взойти на трон. А Гюльбахар не знала ни что ей делать, ни что сказать. Сулейман, которому гонец посоветовал немедленно собираться в дорогу, лишь крепче обнял новорожденного сына и повернулся к ней:

– Ты была наложницей шехзаде, а сейчас станешь хасеки самого падишаха. Теперь ты вторая женщина во всей Османской империи после моей матери. А твой сын шехзаде Мустафа Хан – мой наследник.

Сулейман давно позабыл о первом сыне Махмуде, рожденном молоденькой наложницей Фюлайе. Никто не знал почему. Впрочем, никто и не спрашивал.

Махидевран навсегда запомнила взгляд Сулеймана, когда он садился на лошадь перед дальней дорогой. А еще она навсегда запомнила то, как он сказал: «Не думай ни о каком троне. Ты навсегда моя Махидевран, помни об этом всегда, Гюльбахар».

Махидевран долго смотрела Сулейману вслед, незаметно для себя поглаживая то место на щеке, куда Сулейман поцеловал ее перед дорогой в Стамбул.

С того самого дня, как Сулейман взошел на престол, Гюльбахар пришлось делить его со многими людьми. На его любовь претендовали десятки визирей, тысячи пашей, сотни тысяч беев, но это было неважно. Если не считать несколько случаев, когда в покои султана приводили девушек из гарема, Сулейман всегда возвращался к ней. Когда повелитель приглашал ее, она бежала к нему со всех ног. Молодой падишах всегда был рад ей и, целуя, приговаривал: «Ты моя роза, ты мое счастье!»

«Нет, – говорила себе Махидевран, – московитка может быть сколь угодно красивой и сколь угодно молодой. Сулейман никогда не забудет о своей розе».

Но почему ей все-таки теперь так тревожно? Откуда берется страх, который не дает ей покоя? Ведь повелитель ни разу еще не был неласков с ней. И тем не менее с того дня, как она услышала, что московитка очаровала Хафзу Султан, она каждую ночь видела один и тот же сон. Черная-пречерная тень спускается к ней в комнату по смазанной маслом веревке, вырывает из ее объятий Мустафу и скрывается. Этот сон так пугал ее, что она боялась даже позвать прорицательницу. «Сейчас мне так же страшно, как когда-то было страшно Хафзе Султан за Сулеймана, – говорила себе Гюльбахар. – Но чья жизнь теперь в опасности? Моя или моего Мустафы? А может быть, эта тень, которая каждую ночь снится мне, – это московитская ведьма, которую все зовут Русланой?»

Но в те дни не только Гюльбахар думала о прорицателе для своих снов. И Хафза Султан тоже старалась отыскать смысл в другом сне – сне Гюльдане Султан. Она почему-то была уверена, что этот сон про Руслану.

Отправив Александру в Стамбул, Ай Бала Ханым написала Валиде Султан письмо, которое та помнила слово в слово.

То письмо начиналось так: «О благословенная супруга султана Селима Явуза Хана, матушка султана Сулеймана, приветствую тебя! Да будет тебе известно, что московитская девушка Александра, которую мой супруг крымский хан Мехмед Гирей преподнес повелителю мира султану Сулейману Хану – моя названная сестра, которую поручила мне моя свекровь – да покоится душа ее с миром – на пороге смерти. Свекровь поведала мне сон, который однажды видела. Пишу тебе, чтобы и ты знала о нем. В том сне она увидела девушку, которая была прекрасна, как пери. Была она очень похожа на нашу Александру. Внезапно откуда-то прилетел огромный орел. Орел долго кружился над головой девушки. И вдруг она потянулась и схватила орла. А орел обнял ее своими крыльями, и вместе они улетели. Ты знаешь, что дочь моей свекрови разделила твою участь. Вы обе подарили по ребенку одному и тому же мужчине. Свекровь взяла с меня слово, что я отправлю Александру к Хафзе Султан, матери султана Сулеймана. Остальное тебе известно. Если тебе не захочется помогать этой девушке, то поступай как знаешь. Ты можешь отпустить ее на все четыре стороны или отправить ко мне, в Крым. Но если ты позволишь, чтобы девушка поймала орла, то ты выполнишь последнюю волю моей сводной матушки, для которой ты по воле Аллаха была, как родная дочь. За сим благословляю тебя, благословляю сына твоего – Сулеймана Хана, да хранит вас всех Аллах. Да исполнится воля Его».

Письмо это не давало покоя Хафзе Султан. Она даже повелела позвать шейх-уль-ислама Али Джемали-эфенди.

– Я тут видела сон, ходжа-эфенди, – сказала она ему, – и решила, что чем звать толкователей, спрошу-ка я лучше у тебя.

Благообразный вид старика, сидевшего перед ней, вселял в ее сердце робость. Густые белые брови под белой чалмой оттеняли строгий взгляд черных, но уже немного утративших свой блеск умных глаз. Али Джемали-ходжа задумчиво теребил белоснежную бороду и наконец проговорил: «Сон ваш, госпожа, повествует о благе. Ведь сны – это узкий мост между нашей верой и грехами, таящимися в глубинах наших душ. Они толкуют нам о том, что живет в наших мыслях, но не достигает нашего языка. Либо же они показывают нам все наши греховные мысли, которые мы старались не замечать. Иногда сны раскрывают нам тайны прошедшего и грядущего. То, что вы называете сном, госпожа Валиде Султан, на самом деле является местом, в котором сила Аллаха соперничает с происками шайтана. А толкование снов помогает рабам Аллаха узреть скрытый в них тайный смысл. Бывает в толкованиях ложь, но бывает и истина. Упаси Аллах кого-либо говорить, что его толкование самое верное. Надо молить Аллаха о том, чтобы он показал своим ничтожным рабам истину, указал на правду и хранил нас от происков шайтана».

На этих словах Али Джемали-ходжа закрыл глаза и принялся шептать молитву, а помолившись, подул в четыре угла комнаты.

Хафза Султан, которая, покачивая головой, ожидала, что он скажет, нетерпеливо сказала: «Именно этого я и боюсь. Насколько можно верить прорицаниям и можно ли действовать, опираясь на них? А если прорицание будет неверным и я совершу грех? Если прорицание приведет к беде? А если случится противоположное? Не грех ли не прислушиваться к повелениям, которые Аллах сообщает нам через сны?»

Али Джемали-эфенди, которого именно за мудрость султан Селим Явуз сделал шейх-уль-исламом, понял, что женщина все еще пытается как-то по-другому объяснить свой сон, и ему стало любопытно. Что это за сон такой, раз сама Валиде Султан не находит покоя? Правда, если он выслушает, о чем был этот сон, и попытается по-своему его толковать, то, возможно, узнает чужую тайну, говорил он сам себе, а вслух произнес: «Разве могут, госпожа моя, рабы Аллаха перестать видеть сны, а затем стараться избегать их толкования? Вот сколько существует разных снов, и все они повествуют нам о благе. Знаете ли вы, что султан Алп-Арслан[35]перед битвой при Малазгирте против неверных во главе с византийским императором Диогеном увидел во сне белобородого старца и услышал от него приказ: “Отнеси солнце Востока на запад”».