наберет и ответа дождется, Федор Стасович уже будет в лифте. Вернуться на криминальный пятый этаж и допросить? Вряд ли Снегин получит ответы, а вот по морде – запросто. Герасимов тянет на разъяренного быка, осталось махнуть красной тряпкой: удостоверением мента.

Похоже, он хороший отец. И негуманно будет упрятать его на пятнадцать суток за отцовские чувства. Другого повода пока что нет. Но ключевое слово тут «пока».

Снегин отступил на пять шагов назад и снова задрал голову. Ему показалось, что в окне квартиры Зуевых мелькнуло женское лицо. Как у них все сложно!

Эта лангетка на руке у Тамары. Последние слова Егора Зуева: «У тебя вон рука…»

Неужто убила девчонка?! Вот Герасимов и ярится. Сразу кинулся на ее защиту. Но за что убила-то?!

Снегин вынужден был признать: сегодня уже поздно. Надо выдохнуть, причем всем. Новые вводные: Федор Герасимов был в близких отношениях с женой соседа. Любовники? Возможно. И надо узнать, при чем тут Тамара. За что ей ненавидеть Зуева? И что скрывают Перваки? А они определенно что-то скрывают.

Снегин снова направился к метро. Возникло искушение вызвать такси, но он обругал себя за малодушие и решил испить горькую чашу сегодняшнего дня до дна. К тому же в толпе проще думать, когда необходимо абстрагироваться от реальности. Главное, свою станцию не проспать.

Он крепко задумался, так что Алла, открывшая ему дверь, напряженно спросила:

– Что-то случилось?

– Так.

Она прекрасно знала: расскажет за ужином. Не с порога же вываливать. Снегин задумчиво ел, Алла ждала.

– Вот что ты скажешь о мужике, который рисует на своей тачке балерину? – Дожевав хорошо прожаренную сочную отбивную, Снегин подобрел. И готов был поделиться сомнениями с любимой девушкой.

– Но это же здорово! Искусство, значит, любит. Заядлый театрал. Точнее, балетоман.

– Он мойщик машин, – грустно сказал Снегин. – И бывший боксер. А женщина, лицо которой, а заодно и фигура украшает тачку мужика, – это его соседка. И замужем. Теперь что скажешь?

– Любовь, – пожала плечами Алла.

– Так-то оно так, – вздохнул Снегин. – Но мужа недавно убили. Я тебе рассказывал. Профессиональные удары во все рефлексогенные зоны. По точкам били, явно со знанием дела. Вывод патологоанатома: рефлекторная остановка сердца.

– Главный подозреваемый? – понимающе спросила Алла.

– А тут без вариантов. Он первый прибежал на крики и задержал придурка с розами, который подставился. Якобы убийцу. Но чем глубже я погружаюсь в омут «добрососедских» отношений, тем больше убеждаюсь: убил не Герман. Свои.

– Снегин, ты нервничаешь, – удивленно сказала Алла.

– Потому что мне никто не верит. На этаже нет видеокамеры. Зато есть в лифте. Мне до зарезу нужна запись. А еще я завтра поеду к этому художнику доморощенному в гараж. Хочу узнать, откуда у работяги такая любовь к прекрасному? К балету, например.

– Я куплю билеты, – с готовностью сказала Алла. – Каникулы закончились, гости столицы в основном разъехались, ажиотаж прошел, пойдем в Большой.

– Да не очень-то охота, – понурился Снегин. Опять будут пытать искусством!

– Ты же хочешь углубиться в тему? – хищно улыбнулась Алла. – А вдруг тебя там осенит, в Большом театре?

– Это вряд ли. Скорее усну.

– Ничего, я разбужу, – сдвинула брови любимая девушка.

И Снегин понял, что лучше не спорить. К тому же появится общая тема во время очередного разговора с Зоей Валентиновной. А Снегин был уверен, что этот разговор состоится. Темните вы, госпожа Зуева. Врете, что мужа любили. А почему тогда жили раздельно? И как давно? А главное, с кем?

С кем он жил и с кем вы? Вопрос интересный.

* * *

Чтобы не облажаться и не топтать ноги зря, Снегин позвонил Тамаре. Спросил:

– Отец когда дома будет?

– Понятия не имею!

– Сдается мне, нам есть о чем поговорить. Он ведь в гараже.

– Ну, допустим.

– Адрес.

– Это коммерческая тайна.

– Ты мне не хами, – разозлился Снегин. – Я не сосед по парте.

– А вы меня повесткой вызовите.

– Я ведь все равно узнаю адрес. Ну, время на это уйдет, но не так чтобы много. А то я уже думаю, что вы с папой скрываете от меня какую-то тайну. И ты просто тянешь время. Но я ее уже видел. Вчера.

– Машину? – вырвалось у Тамары. – Это не то, что вы думаете!

– Мы пока ничего не думаем. Хотелось просто посмотреть.

И Тамара сдалась. Назвала адрес. Снегин сразу понял, почему ее отец вчера примчался так быстро. Гараж, он же, похоже, и мастерская Федора Стасовича, находился недалеко от дома, где жили Герасимовы. В гаражном комплексе. Наземном. Не машино-место, а полноценное строение. Отдельное. Кое-где на крышах лежал снег, не все гаражи активно эксплуатировались. Жизнь здесь в это время суток, прямо скажем, не кипела.

Поэтому, увидев распахнутые ворота, Снегин сразу понял, что ему туда. Похоже, Федор Стасович развил бурную деятельность. Интересно, кто его надоумил?

– Следы заметаете, – громко сказал Снегин, пытаясь перекрыть шум, доносящийся из мастерской Герасимова.

Там тут же стало тихо. Краской уже не пахло – воняло так, что немедленно хотелось надеть респиратор. И химией какой-то.

– Выходите, Федор Стасович, – позвал Снегин. – Я прекрасно знаю, чем вы там занимаетесь. И зачем.

Поскольку хозяин из гаража по-прежнему не появлялся, Снегин решил, что он та гора, которая сама идет к Магомету. И сделал пару шагов в святая святых. Прищурился и замер.

Это и в самом деле была мастерская. Мастерская художника. Повсюду стояли и висели картины. Только это ничуть не напоминало картинную галерею. Холсты как таковые отсутствовали. Хотя кистей было много. Массивных и кисточек. Тонюсеньких. А вот льняное масло, грунт и масляные же краски – все это было из другой оперы. Точнее балета. Потому что здесь царила Зоя Зуева.

Герасимов писал ее портреты на металле, аэрографом. Зоя в белоснежной пышной юбке чуть выше колена и царственной диадеме. Зоя в перьях. Зоя в платье роковой Кармен. Зоя в хитоне античной богини…

Снегин невольно присвистнул:

– Это же шедевры!

Кроме Зои Федор Стасович рисовал и пейзажи. Все так же аэрографом и кисточками-кистями на крыльях и капотах автомобилей, запчасти которых предпочитал традиционному холсту. Сейчас Герасимов работал над своей машиной, только на этот раз не создавал, а уничтожал.

Капот уже был полностью закрашен белой краской. Оставалась девушка в балетной пачке со стороны водителя. Снегин с сожалением отметил потерянную ногу. Ту, на которой балерина стояла. Пуант был безнадежно похоронен под слоем все той же белой краски. Герасимов начал закрашивать рисунок снизу.

– Остановитесь, Федор Стасович! – взмолился Снегин. – Такую красоту уничтожать! Да как у вас рука поднялась!

Поскольку Герасимов ошеломленно молчал – такого визитера он никак не ожидал, – Снегин прошелся вдоль стен. С