— Звучит идеально, — отозвался Джек.

Морган Клэр снял чехол и сунул кассету в видеомагнитофон. Кассета плавно скользнула внутрь и закрутилась. Морган взглянул на дверь своей спальни. Запереть? Или же запертая дверь будет означать, что он стыдится того, что собирается смотреть? Он знал, что родители не одобрят, но ведь есть же у него право решать самому?

С развитием сюжета Морган чувствовал, как в нем стремительно возрастает возбуждение. Дыхание участилось, а ноги, казалось, уже не держали. На ум пришла фраза «ослаб от желания» — теперь он знал, что она означает.

Малкольм Блэк, министр финансов, вручил ему эту кассету вчера со словами-.

— Смотри, парень, чтобы не попалось матери на глаза.

Морган кое-что об этом знал, конечно. В школе кое-что проходили; даже его дед Перси одно время был вовлечен в это, хотя в семье о том скандальном эпизоде не говорили. Пора разобраться во всем самому. Но откуда такое чувство вины?

Он подкрался поближе к телевизору. Фильм был черно-белый, и некоторые кадры были жутко неразборчивыми.

Преамбула, предварявшая серьезные и откровенные проблемы, изводила, но Морган знал, что нужно переждать кучу пресной ерунды, прежде чем покажут действительно реальные сцены.

Морган встал и закрыл дверь на задвижку. Он сознавал, что нарушает одно из семейных правил: мама с папой не любили уединения. Порой Моргану казалось, что они боятся остаться одни.

Он вновь занял место перед экраном и скоро был вознагражден появлением своего кумира. На конференции Лейбористской партии в Блэкпуле выступал Аньюрин Беван[48], развлекая и поучая огромный зал, полный делегатов. Морган упивался модуляциями любимого голоса, остроумием и мудростью фраз. Его гипнотизировало, как страстно мистер Беван боролся за рабочий класс, с каким презрением он разоблачал консерваторов.

Снаружи кто-то загромыхал дверной ручкой, затем мать крикнула:

— Морган, это я. Мама. Почему дверь заперта? Морган схватил пульт и остановил видео, потом подскочил к двери и впустил Адель. Она почти никогда не приходила в его комнату — ей не правился мускусный запах подростков и их мания закупоривать окна и задергивать шторы. Комната Моргана напоминала ей о посещении корейского базара, только без радости приобретения красивых восточных штучек.

— Чем ты занимался? — Не дождавшись ответа, она сказала: — Морган, это время суток не для мастурбации. Ты же еще не выполнил домашнее задание, верно?

— Я над проектом работал, — промямлил Морган.

Он ненавидел материнские лекции о мастурбации. По его мнению, она была этим противоестественно одержима и поощряла, словно это некая здоровая забава вроде крикета или тенниса.

Морган беспокоился за мать. Она всегда чем-то занята. Никогда не посидит спокойно. Вчера он застал ее за тем, что она кормит грудью Поппи и одновременно, скособочившись над столом, вычитывает гранки своей новой книги.

Адель с подозрением осмотрела комнату. Из нее вышел бы дельный сыщик, подумал Морган. Внезапно она схватила пульт и нажала кнопку воспроизведения. На экране возникла красивая голова Бевана, и комнату заполнил его голос: «Язык приоритетов — вот религия социализма!»

Адель вынула кассету и спросила обиженно и тихо:

— Где взял? Морган молчал. Адель сказала:

— Ты предаешь дело своего отца. Ты хочешь, чтобы мы вернулись в старые недобрые времена прежней Лейбористской партии, когда профсоюзы держали нас в заложниках, а на улицах копились мусор и трупы?

Морган не знал, о чем это она. Что такое немного мусора на улицах в сравнении с возвышенными идеями, о которых прежде говорили мистер Беван и его товарищ Беверидж?[49]

Когда Адель вышла из комнаты, прихватив с собой кассету, Морган бросился на кровать, упиваясь жалостью к себе. Он теперь что-то вроде мученика за левое дело, думал он, и страдает за политические убеждения. И плевать, что не купят кроссовки «Найк"; если уж на то пошло, он готов ходить в школу босиком, как дети Викторианской эпохи, пока рабочее движение не отвоевало для них обувь.

Эстель слышала крики из комнаты Моргана, что-то о «народе» и «средствах производства». Морган становится просто мужланом, подумала она. Он понятия не имеет, кто выступил в программе «Большой брат», а кто лидирует в чартах MTV. Морган — бирюк-одиночка. Эстель услышала, как плачет мать, и ей вдруг захотелось броситься к ней и сказать, чтобы отдохнула, перестала делать карьеру хотя бы несколько дней.

Эстель не желала делать карьеру. Может, она и поработает несколько лет — до первого ребенка, — но работа будет такая, чтобы после службы уходить домой и ни о чем больше не думать. Станет, например, водопроводчиком или маляром-декоратором — говорят, они сейчас в дефиците. Эстель считала, что карьера делает женщину несчастной. У нее была возможность в этом убедиться. У карьеристок никогда ни на что не хватает толком времени. Ее мать называла это многозадачностью, но это только и значит, что бегаешь по пяти делам разом, а потом спохватишься и заорешь, что опаздываешь на совещание.

Карьера — это когда детям отвечаешь: «Только не сейчас». И порой плачешь — когда не можешь найти свое дурацкое портмоне и ключи. Эстель не обмануть полуфабрикатным хлебом, который мама иногда печет в духовке. Ну да, когда печется, пахнет приятно, но он ведь не настоящий, не домашний.

Конечно, у отца карьера еще хуже. Из-за нее Эстель стала арестантом. Она как принцесса в башне, разве что волосы не длинные, потому что мама говорит, что короткие волосы с утра быстрее прибирать. Папа притворяется, что ему интересны ее занятия, но Эстель понимает, что он слушает ее лишь вполуха. А ей так хочется быть самым главным человеком в его жизни. Но когда она сказала ему об этом, он ответил:

— Все мы чем-то жертвуем, Эстель.

В то утро Александр Макферсон созвал совещание, чтобы обсудить управление кризисной ситуацией, которую пресса уже окрестила «Нога Барри». Присутствовали: Макферсон, заместитель премьер-министра Рон Филлпот, министр финансов Малкольм Блэк, Дэвид Самуэльсон, глава службы МИ-5 сэр Найэлл Конлон и личный врач Адель, Люсинда Фридман.

Доктор Фридман прилетела в аэропорт лондонского Сити буквально за час до начала совещания. Александр послал личный самолет, чтобы доставить ее со Скироса — греческого острова, который по удачному совпадению является базой НАТО. По глубокому убеждению Макферсона, последние три дня Адель публично теряла рассудок. Даже одевалась ненормально. В то утро она надела, по его словам, хренов клоунский костюм, черт побери. Осталось только снарядить ей автомобильчик со стреляющей выхлопной трубой, и можно смело устраиваться в Московский цирк.