— Себя и спасал. За ним гнался непонятный чудо-зверь, Панк уж и не знал как отвязаться. И через озеро перемахнул, и через дом этот горящий, и через стену, и на дерево влез — так зверюга и туда взлетела…

— И кто же это оказался?

— Помощник кашевара. Летунг. Выпить хотел. У них, летунгов, нюх почище гнолльего, а у Панка во фляжке булькало…

— Хорошо! — похвалился генерал, с видимым удовольствием растираясь заскорузлыми ладонями. — Еще бы скребок лошадиный — вот бы оно, счастье! А не найдется ли у тебя среди поселян какой знатной штопальщицы? Вишь, что от одежки осталось? А воину, ежели он не совсем дикий барбарианец, не пристало светить пузом в прорехи! Дырчатость, чтоб ты знал, авторитет подрывает хуже чем разбитая морда и гзурский прононс.

К отброшенной рубахе осторожно подобралась гноллиха, подобрала и, отскочив в сторону, принялась разглядывать. Судя по тому, как покачала головой — особых перспектив у рубахи не было. Однако все-таки собрала на руку все, что осталось, и убежала в избушку, смешно, совсем по-собачьи вскидывая задние лапы.

Генерал отставил ведро, потянулся и, кивнув приплясывающему от холода шерифу, бодро вернулся к столу. Бригада его, за исключением бесконечновместимого Вово и эльфы, привыкшей к многочасовым банкетам, налупилась уже не только за все упущенное время, но и прилично впрок; сидели, опираясь локтями на стол, в ожидании гнолльего ответа на вопрос об окрестностях. Любознательный Чумп тыкал пальцем в тугое пузо объевшейся меда Фанты, та лениво отпихивалась обеими ручонками. Панк плюхнулся на первый же чурбак, одним движением придвинул к себе только что поставленный на стол олений бок, потянулся было к ножу на поясе, но передумал и, растянув добычу руками, смачно вгрызся в самую середину, так что сок брызнул во все стороны, а одна из струек легла на столешницу совсем рядом с бессильно отдувающейся спрайтой. Та возмущенно, но лениво взвизгнула, добыла из миски по соседству лесной орех и метнула в обидчика. Генерал не заметил — он кушал. В такие счастливые моменты он способен был проворонить даже окружение себя целой оравой лязгающих железом врагов. Впрочем, такие мелочи он периодически упускал из поля своего зрения даже не будучи увлечен едой или чем бы то ни было еще.

От совещающихся гноллов отделился один, приблизился к столу и сообщил, ужасно стесняясь, следующее:

— Мы не очень хорошо знаем, где живут такие, как вы, но скоро должны вернуться наши охотники — они знают земли от самого Обрыва и далеко на восход. Где-то там, на восходе, и живут такие как вы. Но не очень близко. Еще, я слышал, кто-то живет в горах на севере… Но точно может рассказать разве что наш звездочет.

— На севере горы? — Хастред нагнулся, подобрал под ногами косточку и положил ее на стол. — На восходе кто-то живет. Обрыв — там, на закате? Это тот, через который мост? Где еще жила страшила, пока мы мимо не прошли?

— Вы убили Лужу? — восхитился гнолл и оглянулся в поисках шерифа. Тот обнаружился все там же, где генерал его бросил — у колодца, сидел, привалившись спиной к венцу, и по мере сил переваривал полученные уроки. Никакой возможности привлечь его к разрешению общественных вопросов не наблюдалось.

— Ну, не то чтобы убили, но попортили, — скромно признался Кижинга.

— Вы герои! Ее не берут даже яды, которые готовит ведьма!

— Яд — не наш, не воинский метод, — невнятно по причине набитого рта, но эмоционально заметил Панк и даже стукнул по столу кулаком, подбросив доску вместе с мисками, жбанами, горшками, плошками, Фантагуркой и прикорнувшим было на краешке Зембусом. — Ядами кто оперирует? Всякие слабосильные, которым силы рук да воинского умения не хватает. Бабы всякие, подлые темные эльфы и особо грамотные аптекари. Потому вам и не удалось, а вот мы, как истинные воины, и тут удачу за хвост изловили!

— Вы великие воины! — признал гнолл охотно. «Лужа Лужей, а так загонять шерифа, который доселе считался непобедимым бойцом!» — отчетливо проскользнуло на его покрытой шерстью роже. — А что до Обрыва, то я имел в виду Большой Обрыв, который там, дальше, в двух днях пути. Тот, дна которого не видно за туманом!

— Большой Обрыв с туманами, — Хастред взял странного вида овощ, по форме огурец, но почему-то синий, задумчиво от него куснул и уложил по левую руку. — Итого — что у нас тут? На западе Мир-Пропасть, ясно даже генералу… Тебе ведь ясно, генерал?

— Как вражьи замыслы после третьего кувшина, — удостоверил Панк.

— А на севере горы, а единственные горы, что примыкают к Пропасти в наших широтах, это Кобольдовы. Еще Тролльхейм есть, но он южнее намного, там, я читал, и деревья вовсе не такие, и вообще к югу от него сплошная Брулазия, а на эльфов наши хозяева не очень-то… А нет ли, приятель, на юге большой реки?

— Разве что далеко.

— Камеандия, — в один голос объявили Хастред, Чумп и Кижинга.

— Очень даже запросто, — согласился генерал. Оленина исчезла в его брюхе вся, исключая совсем уж незначительные клочки, Панк протянул загребущие руки, одной переместил к себе плошку с грибами, второй увел из-под носа у Вово крупную птичью тушку. — Совершенно не возражаю. Опасался, что куда дальше занесло.

— Могло, конечно, и хуже быть, — согласился Чумп и уложил здоровенный олений хрящ за символизирующей горы костью. — Но вот он Хундертауэр. Куда мы двинули на летучке, как я понимаю, от отсутствия всякого соображения, ну и учитывая собственно корабельные возможности. Зависнув над городом, чего ж было не дать эльфе прицельно пострелять по гномам, а потом обобрать тру… ну, в смысле, собрать трофеи. А куда нам двигать сейчас? На восток, в Копошилку — хех! Я бы не решился.

— И я, — печально поддакнул Хастред. — Знаем мы этих эльфов, они злопамятные. Даром что корабль рыжая сперла — лекарство от жадности папа пропишет от всей души именно нам. Лошадиной, простите мой эльфийский, клизмой.

— А вот я бы решился, — очень недобро обронил Кижинга, непроизвольно сжав кулаки и сузив глаза до щелочек. — С генералом за плечом чего бы не зайти, поговорить о порядках и правилах… да только, боюсь, уже поздно.

— Да не с теми толковать-то надо, — заметил Панк. — Те ребята свои денежки отгребают не за абы какие гнусные придумки, а за честное хождение на твой вот меч, в чем даже я радости большой не усматриваю. А что впятером на одного и со спины не погнушаются при случае — так вспомни, как мы Мариого брали. Тоже ведь тот еще героизм — тяжелой кавалерией давить ополчаг…

— Я Мариого не брал, — вяло огрызнулся орк.

— И я не брал! — встрепенулся начавший клевать носом Чумп.

— А кто ж тогда взял? — встрепенулся генерал. — Слуш-шайте, вашу мать… И я ж тоже, кажется, не брал!

— А ты как раз брал! — возразил Кижинга. — И взял тоже ты. Это ж известная кампания, ее ныне во всех кадетских корпусах разбирают по пунктику, где-когда-чего делать было совершенно не надо. А по вовсе недопустимым моментам ажно отдельный курс, я слыхал, читают в заведениях с глубоким уклоном в стратегию. И до сих пор висит невостребованной награда тамошнего беглого царя тому, кто объяснит, как ты ухитрился его разбить, совершая больше ошибок, чем нормальный полководец вообще всяких действий.