– Да уж, пожалуйста.

– Спускайтесь. – Грегори сел на диван. – Сразу хочу предупредить: я не вор и не самозванец.

– Гордон, я ни в чем вас не подозреваю, но согласитесь, что ваш визит в столь неподходящее время выглядит весьма странно.

– Понимаю. Начну с того, что я не Гордон.

Шон Маллиган не любил, когда его беспокоили. Еще больше он не любил, когда его беспокоили по пустякам. Можно только представить, как он не любил, когда его беспокоили по пустякам ночью.

– Да? – прохрипел ирландец, снимая трубку и одновременно включая настольную лампу. Свет резанул по глазам, и он болезненно поморщился. – Какого…

– Это я… – Голос принадлежал женщине, и Шон узнал его сразу. – У меня новости.

– Говори, – коротко бросил он. – Что случилось?

– Птички спелись. Идут на дело сегодня. Я страхую.

– Отлично, малышка. Так я и думал, что у тебя получится. Легко согласились?

– Не очень. В глубине души оба еще практически хорошие парни. Не хотели идти против шефа.

– Как же тебе удалось? – Новость действительно была хорошая, и Шон подумал, что вполне может позволить себе стаканчик «барбанкура».

– У меня свои подходы. – Она усмехнулась. – Начинаем через полчаса.

– Все по плану?

– Да. Встречаемся в семь на Паддингтонском вокзале.

– Хорошо. – Он положил трубку и потянулся. Бутылка рома всегда стояла на столике. Шон плеснул в стакан на два пальца густой янтарной жидкости, пополоскал во рту, проглотил и почувствовал, как прокатилось по пищеводу расплавленное золото. – А теперь можно и поспать.

Она с улыбкой сложила телефон и убрала в карман. План и впрямь был хорош. Он был даже лучше, чем представлял себе Шон Маллиган. Из четырех участвующих в деле человек только ей достало ума все рассчитать, все продумать, все совместить, смастерить для каждого крючок и придумать наживку.

У каждого из трех мужчин нашлось свое слабое место, и она легко исполнила на них три сольные партии.

У Шона Маллигана таким слабым местом оказалось неумеренное самомнение. Ирландец нисколько не сомневался, что украсть картину из дома уехавшей в Америку старушки плевое дело. Делиться с напарниками – а Марвин и Флэш возомнили себя именно напарниками – было для него равнозначно оскорблению.

Марвин Фейнсток надеялся, что деньги помогут ему купить ее.

Флэш руководствовался жадностью.

Эти трое, как пауки в банке, были готовы вцепиться друг другу в горло, и при этом совершенно не замечали ее, женщины. Сначала она собиралась объединиться с кем-то одним против двоих других, а потом решила обыграть всех троих. Взять банк, сорвать куш, оставить мужчин с носом.

И вот третий звонок прозвенел.

Началось третье действие.

– Флэш, на месте?

– Да.

– Начинаем через десять минут.

– Понял.

– Марвин?

– Я.

– Ты где?

– В машине.

– Начинаем через десять минут.

– Да.

План был прост, а успех его в немалой степени определялся тем, что каждый из троих мужчин именно ее считал своим партнером.

Она отступила в тень и еще раз прошлась по особняку внимательным взглядом. Ни звука, ни огонька. Дом уснул примерно полтора часа назад и с тех пор не просыпался.

Первый ход делал Флэш. Он должен был открыть заднюю дверь, войти в дом, убедиться, что все тихо, открыть переднюю дверь и вернуться к задней. На это ему отводилось пять минут.

Затем наступала ее очередь. Войти через переднюю дверь, забрать картину, вынести через заднюю и отнести к машине, где ждал Марвин.

На следующем этапе Флэшу предстояло запереть обе двери и уйти из дому.

Самым трудным было убедить их не бежать сразу же из страны, а выждать три-четыре дня.

Она посмотрела на часы.

– Флэш, пошел.

Они сидели в темной гостиной – Шеннон на диване, он в кресле.

– Извините, Грег, но я совершенно не понимаю, зачем понадобился такой маскарад. Вы могли бы приходить сюда под собственным именем, и, я уверена, что все бы это поняли и никто не стал бы обижаться.

– Что сделано, то сделано. Понимаю, со стороны выглядит немного странно, но… – Он развел руками. – Завтра я приглашу сюда мистера Холтона, поверенного бабушки, и, так сказать, официально вступлю в должность.

– Кстати, вы не курите? – спросила внезапно Шеннон.

– Нет, а что?

– Это не ваше? – Она достала из кармана обычную газовую зажигалку.

– Нет. Вообще не ношу зажигалки. А в чем все-таки дело?

Шеннон рассказала о находке на диване, о подозрениях Сью и предложениях Фрэнки.

– Конечно, может быть, зажигалка ничего и не значит, но я хорошо помню, что не приносила ее в свою комнату и вообще раньше не видела.

– И ключ никому не давали?

– Разумеется, нет.

Грегори задумчиво потер подбородок и посмотрел в окно. Ночь стояла тихая и совершенно безветренная. Луны видно не было, а мириады звезд в необъятном небе складывались то в пунктирные линии, то в геометрические фигуры, то в мигающие узоры.

– У вас тот листок с собой?

Шеннон кивнула.

– Хотите проверить?

Он положил на столик рамку, снял картонку и вытащил старенькую фотографию.

– По-моему, они одного размера, да?

– Сейчас проверим. – Грегори совместил две бумажки, поправил уголки, и в прорезях появились буквы. Бессмысленный набор букв рассыпался, как бусинки с порвавшейся нитки.

– Ну что? – нетерпеливо прошептала, подаваясь к нему, Шеннон. – Получилось?

– Секунду. П-О-С-М-О-Т-Р-И-У-М-Е-Н-Я-З-А-С-П-И-Н-О-Й. Что за чепуха?!

– Почему чепуха? Здесь написано «посмотри у меня за спиной».

– И что это значит?

Шеннон молча пожала плечами.

– Хорошо, попробуем рассуждать логически. Что мы имеем? Мы имеем зашифрованное послание от одного человека другому. Старик обращается к внучке и предлагает ей посмотреть у него за спиной. Но где он? В могиле?

Шеннон подняла руку.

– Мне кажется… – Она повернулась и посмотрела на висящий над лестницей портрет Уильяма Кэвендиша. – Не знаете, когда это было написано?

– Точно не помню, но, по-моему, портрет прижизненный. Дело в том… – Грегори не договорил, потому что Шеннон вдруг прижала палец к его губам.