– Ага… Вопила ты, точно. Пока дар речи не потеряла, – раздался насмешливый голос Галлены, и дионка, бледная, опираясь тонкой рукой о стену, но всё такая же саркастичная, глянула на Афанасьева. – Твое счастье, что ты сознание потерял. Ловко уклонился от боевых действий… Да не там, не там, не в двадцатом году! Мы когда сюда прибыли, так тут же попали, можно сказать, в нежные объятия местных аборигенов. Когда б не Поджо и не Вася Васягин с Ксюшей, попали бы мы в плен, а потом прямиком на тот свет – мне кажется, что местные дикари особым человеколюбием не страдают.

– Да нет, – сказала Ксения, – людей они как раз любят. Правда, исключительно в жареном и копченом виде. Этого я уже насмотрелась за два дня. Тут у Коли на мансарде есть подзорная труба, уж не знаю, в каком качестве он ее использовал, но я ею воспользовалась… бр-р-р-р!.. для того, чтобы понаблюдать за нашими соседями. Если этих уродов вообще можно так назвать, ведь я тоже могла стать такой же, если бы не…

– А что произошло после нашего ВОЗВРАЩЕНИЯ? – спросил Афанасьев.

– Тревогу поднял Коля, – ответила Ксения. – Он из вас был наиболее вменяем. Хотя Галлена и Альдаир были вполне даже в сознании, в отличие от тебя. На берегу сидел отряд дикарей, который собирался напасть на дачу Ковалева. Они уже знали, что дом обитаем, что там вкусно готовят, что те, кто вкусно готовит, тоже могут быть вкусно приготовлены.

Женя содрогнулся. Рассказ продолжил вынырнувший из-за угла Астарот Вельзевулович Добродеев. Этот товарищ имел весьма помятый вид, что могло объясняться последствиями его путешествия в эпоху Александра Македонского. Как оказалось, Добродеев со товарищи вернулись из глубины времен пятью минутами позже Афанасьева и прочих «ленинцев». И вот какую картину Добродеев застал на берегу реки:

– Выныриваем мы от Македонского. Еще очухаться я не успел, как смотрю: бежит ко мне дикарь, рожа перекошена, слюна пузырится – сразу видно, воспитан дурно. Такой будет бить без предупреждения. В руке дубина, на шее болтается галстук, хороший такой «гаврила» – верно, остался от прошлой жизни, а теперь используется в качестве амулета. Дикарь меня бы уел, но уважаемый Эллер, – Добродеев оглянулся на находившегося неподалеку рыжебородого громилу, рассматривающего глубокую царапину на своем мощном предплечье, – уважаемый Эллер огрел его молотом, а второго зашвырнул на тот берег реки. Однако же дикарей было человек двадцать, и половина из них, судя по обрывкам спортивных костюмов, добрая половина вела здоровый образ жизни. Потому всем пришлось солоно. Вас, Евгений, и ваших спутников там уже усиленно прессовали, и не знаю, как бы мы отбились, не подоспей на помощь Поджо, Васягин и вот эта очаровательная леди. – Он выразительно оглянулся на Ксению, и в его глазах прокатились оранжевые искорки, а челка из светло-серой стала рыжей, приняв к тому же закатно-багровый оттенок.

– Дикари наседали, их было больше, и преимущество – явно на их стороне, – продолжала уже Ксения. – Их не смутило даже то, что Поджо откусил одному из них нос и немедленно проглотил. Такое впечатление, что они не чувствовали боли. И тут появилось нечто невероятное, но, как оказалось, сыгравшее роль решающего фактора!!!

– И что же это было?

Ксения присела в изголовье Афанасьева и тихо произнесла:

– Ты не поверишь, Женя.

– Да ну? – возмутился тот. – Я не поверю? После общения с пророком Моисеем, после умыкания трубки у товарища Сталина, после игры в футбол на становище хана Батыя… после того, как мы спихнули весь мир в диковинную и беспросветную задницу позднего мезолита – я не поверю?! Не говори глупостей, Ксюша!

Ксения молчала. За нее ответила Галлена:

– Дикари напали в нужное время в нужном месте и, скорее всего, мы бы погибли, потому что… должны были погибнуть. Они были сильнее, а мы так слабы после ПЕРЕМЕЩЕНИЯ назад!! Дикарей направляла чья-то рука, и я даже знаю чья.

– Твой отец, – пробормотал Женя, – Лориер, нынешний владыка мира.

– Да, верно, он. Несмотря на его могущество, он не может причинить нам, дионам, своим сородичам, вреда НАПРЯМУЮ, то есть – сам. Таков закон, и его не может нарушить даже он. Нужны посредники, третьи руки. Верно, Лориер натравил на нас своих несчастных рабов, которыми он повелевает безраздельно. Он знал, что делал. Но тут… – Галлена сделала паузу, – но тут появился человек… человек ли?.. которого мы ну совершенно не ожидали видеть здесь. Но тем не менее он здесь. И он призвал дикарей к порядку, а пока те на него завороженно глазели, у нас появилось время для передышки, и мы им воспользовались. Не знаю уж, как ЕМУ удалось на минуту подчинить злобных мезолитических горилл своей власти, но – факт налицо. – И Галлена, умолкнув, потерянно развела руками.

– Но кто?! – возопил Женя, который начал уставать от всех этих загадок. – О ком вы говорите-то?

– Они, батенька, говогят обо мне! – раздался мучительно знакомый голос, и Афанасьев, позабыв обо всех своих физических и моральных травмах, так и подлетел на кровати, потому что увидел прямо перед собой бородку, шишковатую блестящую лысину и хитрый прищур Владимира Ильича Ленина.

Ленина!!!

Афанасьев онемел. Владимир Ильич, впрочем, молчать долго не намеревался и заговорил:

– Я понимаю, что вы, батенька, подкуплены междунагодной бугжуазией, но сгазу должен пгедупгедить, что я тоже не намеген тегпеть каких бы то ни было выпадов в адгес йуководства молодой советской йеспублики и намеген пгинять самые кагдинальные… самые кагдинальные, учтите!.. мегы в случае, если вы немедленно!.. – Владимир Ильич подпрыгнул на месте и, заложив большие пальцы обеих рук за лацканы пиджака, стал раскачиваться взад-вперед, как старый еврей на субботней молитве, – немедленно не пгекгатите это безобгазие и не вегнете меня на съезд! Моя йечь там еще далеко не завегшена, и задачи коммунистического воспитания…

– Владимир Ильич, – заговорила Ксения, которая, верно, более Афанасьева свыклась с мыслью созерцать жИВОГО вождя мирового пролетариата. – Мы сами сожалеем обо всем происшедшем, но не знаю, как можно решить эту дополнительную проблему с вами. У нас и так их хватает, знаете…

Товарищ Ленин задрал голову и, тыча едва ли не в направлении потолка своей знаменитой бородкой, высыпал мелкие, суетливые и округлые, как рассыпавшийся горох, слова:

– Вы, товагищ, наверно, в когне недопонимаете меня. Что значит – «дополнительная пгоблема»? Это агхивозмутительно! Мало того что меня каким-то пока что непонятным мне манегом похитили из помещения Коммунистического унивегситета имени товагища Свегдлова, мало того, что я подвеггся нападению каких-то неандегтальцев, так еще мне говогят, что я – «дополнительная пгоблема»! Это типичное пижонство и, если хотите знать, товагищи, попахивает головотяпством, йазгильдяйством и оппогтунизмом!

Белокурый Альдаир, громадный, широкоплечий, похожий на древнеримского гладиатора в трактовке современных кинематографистов, подошел к Владимиру Ильичу, который был ниже его примерно на две головы. Тот, задрал голову и, внимательнее разглядев диона, мгновенно перескочил с темы на тему: