И правда. Кобыла успокоилась, поддалась, чтобы на нее надели узды, и ведомая девушкой продолжила путь к ферме.

— Вот ведь чудеса. И что сталось? Чего понесла? Ведь убить могла!

Васильевич недовольно покачал головой. На ферме уже подняли настоящий переполох, и кажется, ожидали самого худшего. Мария и Степанида, заслоняя ладонью солнце, громко ругались между собой, а Палыч с механиком Федором, мечась между конюшней и амбаром, где стояла техника, решали, как поступить. Броситься вслед за Васильевичем на лошадях или все- таки ехать на грузовике.

— От Томка! Да была б моя воля, выпорола б тебя как сидорову козу, не смотря на возраст. И что ж это в голову твою ненормальную взбрело!?

Стоило девушке войти в ворота, Степанида разразилась ругательствами, при этом театрально жестикулируя руками.

— Да угомонись ты! — встала на защиту Мария. — Она тут не при чем. Кобыла, с самого начала была какая- то странная. Небось, не проверили ее, вот и нате. Бешенство, как есть.

— Какое бешенство!? Сдурела что ли? — не унималась Степанида. — Я сама видела, как Томка ее покормила, а потом будто сталось с ней что. Вскочила на кобылу и понесла.

— Ты говори, да не заговаривайся! — Мария подошла к женщине вплотную. — Гляди язык длинный. Нет, нет, да и укоротит кто.

— Полно вам бабы, — вмешался Палыч. — Разберемся, — он бросил строгий взгляд на Васильевича, — Кобылу в стойло! — а после на притихшую Тому. — А ты домой ступай. Перепугалась небось? Завтра придешь.

Тома послушно кивнула, но не сдвинулась с места, пока лошадь не скрылась в конюшне.

— Ее и близко к скотине подпускать нельзя! Может от нее кобыла и взбесилась! — бросила Степанида и, зло зыркнув на Тому, развернулась и направилась в сторону хозпостроек.

— Не слушай ее дочка, — девушка даже не заметила, как Мария оказалась рядом и по- матерински обняла ее за плечи. — Дура баба. Своего счастья нет, вот и бесится. На самом деле. Ступай домой.

Дорога, которая занимала от силы минут десять, показалась неимоверно длинной. Тома чувствовала себя уставшей и вымотанной не физически, а душевно. Будто то, что-то на время овладело ее сознанием, одолжило его, но забыло вернуть. Чувство безысходности и тоски, черной змеей обвивало сердце. Ком тяжелой ноши, оказался настолько давящим, что стоило переступить родной порог, девушка бросилась на кровать и заплакала.

Она никогда не позволяла себе падать духом. Бабушка закалила его, но сейчас отчего- то все стало невыносимо. Тома думала, что уверена в своей дальнейшей судьбе, но оказалось это не так.

Будто в одно мгновение все невидимо переменилось и то, что должно случиться в ближайшее время, будет окончательной проверкой ее готовности к чему- то очень важному. Оно связано с бабушкой, дарованной силой, но идет из глубокого прошлого.

Встав с кровати, Тома наспех вытерла слезы и выскочила на улицу. Подбежала к сараю, схватила лестницу и приставила ее к дому. Перекладина за перекладиной, вели к неожиданно возникшей цели. Как она только могла забыть? А еще говорят, детская память хранит самое потаенное.

Ступив на крышу, девушка отворила узкую дверцу, ведущую на чердак, и нырнула в, наполненный годовой пылью и паутиной, полумрак.

В детстве, когда она играла с деревенским мальчишками и девчонками, на время, забывая о бабушкиных ведах, чердак был самой загадочной и притягательной частью дома. Собираясь у старого колодца, ребятня начинала рассказывать различные истории, которые Тома слушала с огромным интересом. А еще забавнее было, когда вся компания, после посиделок отправлялась расследовать поведанный историей случай.

Крадучись, лишь бы не получить от взрослых нагоняй, они забирались в погреб, захламленный сарай или заброшенный дом в начале деревни. Но самое интересное, что могло бы непременно помочь в расследовании той или иной тайны, находилось обязательно на чердаке.

Один раз, втайне от бабушки, Тома решила исследовать и свой, но это было лишь раз. Увидев внучку на крыше, женщина не стала ее ругать. Лишь строго посмотрела и позвала в дом. Затем, усадила девочку на свою кровать и запретила даже предпринимать попытки оказаться на чердаке.

— Всему свое время. Когда придет назначенный час разгадать тайну, ты обязательно откроешь потайную дверцу и найдешь то, что поможет тебе это сделать. Но лишь только тогда, когда придет время. Сейчас эти слова молотили в больных висках. Почему Тома не вспомнила раньше? И видно права была бабушка. Пришло время.

Что должна найти среди огромного количества старых вещей девушка толком не знала, но была уверена — внутренне чутье подскажет. Только и чутья ненужно было, дабы заметить выделявшийся среди всего раритета, деревянный сундучок. Покрытый толстым слоем пыли, он стоял на старом трюмо, прямо возле маленького окошечка.

Стряхнув, превратившуюся со временем в дряхлую ветошь шторкой, пыль Тома взяла сундучок и поспешила наружу. Аккуратно спустившись по лестнице, забежала в дом, поставила вещицу на стул, намочила кухонное полотенце и бережно, словно драгоценность, протерла крышку.

Расползаясь по всему сундучку, рисунок в виде какого- то вьющегося цветка, удивительно сохранил краски и даже не выцвел. Тома провела по нему пальцами, повторяя извилистый стебель и остановилась на раскрывшемся бутоне.

Незамысловатый замок — защелка поддался не сразу. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы, покрытый ржавчиной, крючок сдвинулся с места. Внутри все трепетало от любопытства. Что же может скрывать старый сундук? А самое главное, почему бабушка напрямую не предупредила ее о нем перед смертью?

Скрипя петлями, крышка откинулась, и Тома заглянула внутрь. Она ожидала найти что-то из ряда вон выходящее, но оказалось, похоже, очень много лет в сундуке хранились сшитые нитками листки бумаги, длинный широкий платок, отделанный по краям кисточками и фотография. Бумага от времени пожелтела и сморщилась, но разобрать, что там написано, было можно. Видимо тот, кто делал записи, не имел больших навыков грамоте, потому — что слова были четко выведены печатными буквами.

Платок на удивление почти не испортился. Тома развернула его, покрутила и отложила в сторону. Но стоило взять фотографию, как по рукам побежали мурашки. Изображенного мужчину и двух девочек она видела впервые, но стоящую рядом с ними женщину Тома узнала сразу. Пусть на ней было строгое серое платье, а волосы убраны в прическу, но это было всего лишь упаковкой. Маской. Она не смогла скрыть принадлежности незнакомки, ибо во взгляде, как и на портрете, читалась жажда свободы. Только сейчас, она была поглощена любовью. Необъятной любовью к мужчине и детям.

То, что на фото именно семья, сомнений не было. Одна из девочек сестер, сильно походила на отца, а вторая была похожа на