– Не, не летела. Не знаю, странно очень. И выглядела почти как человек, хотя и не совсем.

Молли наморщила лоб. Эмиль смотрел на нее – девчонка как девчонка. Маленькая. Никакой не индейский вождь, и тем более никакая не «умрешь от страха». Он слегка толкнул ее в плечо.

– А вот и нет. Никакой это не монстр с зубами.

Молли загадочно улыбнулась. Прижалась к нему и шепнула в ухо:

– А тебе откуда знать?

* * *

Карина поскребла крест ногтем и растерла между пальцами. Бурая крошковатая масса. Кровь. Несомненно – кровь. Не может быть ничем иным, кроме крови.

Значит, кто-то нарисовал кровью кресты на их вагончиках. Вряд ли кому-то придет в голову истолковать эти кресты как доброжелательное приветствие.

Она в задумчивости подняла глаза и увидела, как Молли и Эмиль выбираются из-под кемпера. Укол тревоги. Она слишком хорошо знает, что может сделать с человеком плохая компания. Знает по себе – Карина невольно погладила татуировку. Надо поговорить со Стефаном – почему он избегает ее после возвращения из своей экспедиции? Они же договорились держаться вместе.

Она не из тех, кто постоянно одержим жаждой деятельности, потребностью все расставить по своим местам. Но пустота угнетает ее все больше, и все сильнее желание бежать отсюда – куда угодно, в любом направлении.

Понурившись, она поднялась по ступенькам, открыла дверь и, к своему облегчению, увидела, что Стефан уже вскипятил воду на походном примусе и поставил на столик две чашки кофе – подготовка к предстоящему разговору. Они давно решили, что серьезные разговоры лучше вести за кофе. С чашкой в руке несподручно горячиться и размахивать руками.

– Шланг украла Молли, – Карина показала на газовую плиту. – Я почти уверена.

Стефан кивнул, но, похоже, сообщение его либо не удивило, либо не тронуло.

– Присядь.

Они взяли в руки чашки. Карина приготовилась к разговору. Но Стефан долго смотрел в окно, а когда повернулся к ней, глаза его были полны грусти.

– Когда мне было шесть, мне подарили велосипед. Детский велосипед.

Стефан почти никогда не делится детскими воспоминаниями – говорит, почти ничего не помнит. А когда Карина напоминает какой-нибудь эпизод из детства, еще до того как они через много лет случайно встретились на танцплощадке, пожимает плечами: мне нечего добавить, я не помню.

И уходит от разговора.

Почему он вдруг ни с того ни с сего коснулся этой темы?

Карина приготовилась слушать.

Глаза Стефана стали прозрачными и странными, словно он видел что-то, что другим видеть не дано.

– И… произошла одна история.

Трудно назвать рассказ Стефана связным и последовательным, но Карина слушала со всё возрастающим вниманием – никогда раньше он ничего подобного не рассказывал.

Он давно мечтал о велосипеде, и на шестой день рождения мечта сбылась. Настоящий двухколесный велосипед, правда, с приставными колесиками. Очень красивый, с блестящим звонком, именно звонком – он звонил громко и весело, а не крякал, как на прокатных великах.

Весь свой день рождения он посвятил этому велосипеду. Катался вокруг Плотвяного озера, звонил в звонок и был попеременно космонавтом, Счастливчиком Люком и Властелином Леса.

На седьмом или восьмом круге ему надоело. Нужны новые приключения. Он стоял со своим новым велосипедом на холме, который довольно круто спускался к мосткам. Теперь он был секретным агентом с правом на убийство. Там, внизу, – убежище знаменитого злодея, Доктора Икс. Доктор Икс собирается сбежать на лодке. Лодка уже зачалена у мостков. Надо во что бы то ни стало его остановить!

Стефан пару раз нажал на педали и покатил вниз но склону. Еще секунды три он оставался секретным агентом, а потом, как по мановению руки, превратился в перепуганного шестилетнего мальчонку. Скорость все увеличивалась, а он не решался затормозить – боялся упасть и разбиться насмерть. Через мгновение он оказался на мостках причала. Туго накачанные шины с пулеметной скоростью прострекотали по швам между досками – и Стефан вместе с велосипедом полетел в воду.

Плавать он не умел.

– Странные вещи застревают в памяти… почти ничего не помню, помню только, как меня ослепило отражение солнца в черной воде.

Холодная вода выдавила остатки воздуха из легких, и поток воздушных пузырьков устремился к поверхности. Потом он узнал, что глубина озера в этом месте всего два метра.

Стефан знал, что дело плохо, но больше всего боялся отпустить велосипед и судорожно сжимал руль. Вокруг него поднялось облако ила – он опустился на дно.

И только тогда, еще ярче, чем вспышка солнца в черном зеркале воды, мелькнула поразившая его мысль. Я сейчас умру. Он не хотел умирать, но не представлял, что должен сделать, чтобы избежать смерти. В глаза бросился никелированный колпачок звонка. А как он будет звонить под водой?

Он по-прежнему не выпускал руль.

Я сейчас умру.

Не очень понятно почему, но мысль эта его не испугала. Скорее огорчила. Мама, папа, его день рождения – и на тебе, утонул. Это было так грустно, что ему захотелось плакать. Но под водой, наверное, плакать невозможно. Нарастающий тяжелый шум в голове… главное, не дышать.

Сколько можно не дышать? Минуту? Две? В конце концов он не выдержал, открыл глаза, вдохнул и даже не заметил, как в легкие устремилась вода. Не заметил, потому что произошло нечто странное.

Он стоял уже не на дне озера, а в бескрайнем поле. По-прежнему сжимал руль велосипеда, но и велосипед изменился. Велосипед стал прозрачным. Рама, руль, колеса наполнились волшебным мерцающим светом.

Он поднял глаза и оледенел. В двадцати метрах от него стоял человек и махал ему рукой. Нет, не человек. Похож на человека, но не человек. Он звал Стефана.

Но идти к нему Стефан не хотел. Этот человек-не-человек внушал ему ужас.

Совершенно белый. Когда Стефан присмотрелся, он понял, что тому очень многого не хватает, чтобы называться человеком. И подходить к нему нельзя. Если к нему подойти, станешь таким же, как он. Его начала бить крупная дрожь, он отчаянно закричал и попытался повернуть велосипед, который уже тоже не был велосипедом.

А потом он куда-то полетел, свет переменился, и его долго рвало на теплых досках мостков. Чьи-то руки подняли его, он попытался закричать, но не смог. И только в своей постели, когда рядом сидели мама и папа, и плакали, и гладили его, и целовали, он осознал, что его спасли.

Стефан задумался, провел по краю чашки пальцем.

– Первое, что я спросил, – а велосипед? Велосипед потом выудили…

Он замолчал. Карина задумалась. Стефан вообще был очень немногословен, и не только, когда рассказывал о своем детстве, – она ни разу не слышала, чтобы он так долго говорил. Он выглядел очень уставшим – дало знать непривычное напряжение.