– Только-то? – она фыркнула как лисица. – Тогда я прошу, Баяр.

– Нет, так неправильно, – тихо засмеялся он.

– Не убедила? – вскинула брови Дженна. – А так?

Она подползла к нему близко-близко, кончиками пальцев провела по щеке, а потом сделала то, что давно хотела: осторожно прикоснулась к его рту губами. Он замер на миг, позволяя их дыханию смешаться, скользнул ладонью на ее затылок, зарываясь пальцами в мягкие волосы, аккуратно поймал губами ее нижнюю губу, потянул… И отпустил.

Поднялся, подхватил лук.

– Я вернусь, и мы поговорим, – невозмутимо пообещал он. – Тогда я спрошу еще раз.

И исчез, оставив Дженну краснеть и возмущенно хватать воздух губами. Вот ведь… даже слов она не нашла, как обозвать этого наглого степняка! И в то же время губы ее невольно расплывались в улыбке. Ни один еще мужчина не давал ей выбора, никогда, ни разу. Откровенно говоря, и мужчин у нее не было. Мальчишки только. И, возможно, мужики – грубые, злые, жестокие. Для них она была лишь средством удовлетворения своей похоти – и уж точно не равным им существом. А Баяр заботился о ней, слушал ее, позволял ей самой решать – и за одно это только можно было в него влюбиться.

Долго ещё Женька сидела, обхватив колени руками. Она внезапно почувствовала себя так спокойно и счастливо, как никогда раньше. Ей было хорошо, и мир вокруг тоже был прекрасен. Розовеющее небо и цветущие травы, свежий ветерок, мазки белых облаков, шуршание листвы, скрип цикад, пиликание каких-то пташек. До чего ж все-таки прекрасна степь! Куда красивее, чем город или, о ужас, метро! И уж конечно, тесные людские муравейники многоэтажек никак и никогда не сравнятся с ночевкой под открытым небом.

Она любовалась. Полной грудью вдыхала чистейший воздух с запахом трав и костра и не могла надышаться. Пронзительное ощущение родства с этим миром захватило все ее естество, оно наполняло самой настоящей музыкой. Женьке хотелось петь. Песен она почти не помнила, во всяком случае, ни одна из популярных композиций, звучащих на радио, сейчас никак не ложилось в ее настроение. Не «Во поле береза стояла» петь же? Вспомнила! Вспомнила песню про ветер и степь, как нельзя более подходящую!

Спи, малыш, не слушай ветер,

Он не то ещё расскажет,

Напоёт, нашепчет в травах,

Растревожит, взбудоражит…

Спи, не слушай, мы другие,

Он крылатый, невесомый.

Не сыскал на целом свете

Ни семьи себе, ни дома…

Баяр, возвращавшийся с добычей, замер, застыл. Никогда он не слышал подобного. Песня на незнакомом ему языке, светлая, удивительно мелодичная, его просто заворожила. И голос Дженны — такой чистый, прозрачный как ручей. Вот оно как. Она все больше напоминала ему цветок — хрупкий и нежный, распускающий свои лепестки в его руках. Он думал, что цветок просто красивый, а теперь словно почувствовал его пьянящий запах. Головокружительно и прекрасно.

Песня закончилась. Он нарочно зашумел, чтобы не напугать ее своим внезапным появлением. Дженна вскинула голову и ему улыбнулась — очень спокойно и мягко. Что она успела тут осознать и принять? Непонятно.

— Я принёс ещё куропаток, — сказал он негромко. — И гнездо нашёл с яйцами. Утром будет яичница.

Женька кивнула, радуясь. Птиц ей, конечно, было немного жалко, но особо сентиментальной она никогда не была. А яичницы вдруг захотелось безумно.

— Сейчас быстро разделаем птицу, я закопаю ее в угли. Это — наш завтрашний обед и ужин. Ты, если хочешь, ложись спать. Я сам все сделаю.

— Ну уж нет, — возразила Женька сердито. — У меня тоже руки есть. Я помогать буду.

Баяр кивнул спокойно, про себя радуясь тому, что она наконец-то с ним стала разговаривать и даже возражать. Хороший знак. И даже то, что ей в голову не пришло повторить свои намеки на супружеские утехи, его нисколько не расстроило. Он прекрасно понимал, что ещё рано, хотя ее поцелуй и распалил его до такой степени, что пришлось сбежать.

Женька ощипывала птицу. Сопела, прикусывала губы, нервно откидывала влажные волосы со лба. Она очень хотела эту пакость бросить на землю, топнуть ногой и заявить: нет уж, дудки, я лучше голодной посижу, чем этой ерундой страдать, но боялась показаться перед Баяром ещё большей дурой, чем была. Как это у него так ловко выходило снять все перья одним лишь движением? Ей же приходилось вырывать по одному.

– Дженна, – он явно заметил ее мучения. – Давай я. Ты лучше потроши. С ножом у тебя очень ловко получается.

В четыре руки куропатки были подготовлены к запеканию очень быстро.

Степь наполнялась ночью, как бокал вином. Уже совсем стемнело. Баяр закопал тушки птиц в угли, сложил по-особому пальцы и что-то прошептал. Угли засияли алым.

– Что ты сейчас сделал? – встрепенулась Женька. Подобного она не видела ни разу.

– Ты будешь смеяться, но я заморозил огонь, – усмехнулся степняк. – Аасор учил меня когда-то нескольким знакам… Самым простым, вроде огня, воды или стазиса. А я вот пробовал их соединять. Самый интересный результат получается, когда огонь и стазис одновременно. Огонь словно застывает – и не горит, и не тухнет. Надолго его не хватит, так – на два-три часа. Но куропаткам этого достаточно.

– А эти знаки, им любой может пользоваться? – заинтересовалась девушка.

– Нет, только тот, в ком есть искры вечного огня. Во мне – есть, и немало. Я могу даже Тойрог пробудить, как ты видела. Из меня бы мог выйти отличный шаман, но Аасор сказал, что дух воина во мне сильнее, чем дух огня.

– А мне можно будет попробовать? А вдруг я тоже смогу?

– Женщина? Еще ни разу… – но тут Баяр сбился, вспомнив, что и Тойрог еще до нее ни одна женщина не проходила, и кивнул. – Завтра. Сейчас время спать.

Он поглядел прямо ей в глаза – пристально, внимательно. Но Дженна опустила ресницы и молча улеглась на расстеленное одеяло. Стало быть, не готова. Не попросила снова. Передумала или испугалась опять. Ничего, он и не ждал.

Лёг рядом, подумав немного, притянул ее вплотную к себе. Она не сопротивлялась совершенно, напротив, прижалась к нему доверчиво, тихо и долго вздохнула. Демоны! Кажется, сегодня он снова не выспится. Днём ещё ничего, нормально. Но ночью мысли были только об одном. Но он сам дал ей время, сам позволил выбирать. Теперь вздыхай — не вздыхай, а терпи.

Утро было быстрым. Баяр, как обычно молчаливый и с совершенно каменным лицом, сунул Женьке в руки миску с вчерашней похлебкой. Проснулся он снова значительно раньше неё. Каким-то образом она чувствовала, что он недоволен, раздражён, возможно, даже зол. Но вида он не показывал.

Пока она ела, он успел оседлать лошадей, наполнить бурдюки водой, выкопать из золы куропаток, отряхнуть и завернуть их в ткань. Женька торопилась, не желая его задерживать, а Баяр только щурился. И молчал. Наверное, надо было вчера все же сказать ему, что можно. Настоять. Он, кажется, ждал. Но девушка откровенно струсила. День было слишком хорош, чтобы портить его бессмысленной возней. Эгоистка! Мужчины ведь всегда получают от этого удовольствие! Сейчас бы он был спокоен и доволен, а она могла бы и потерпеть. Как глупо!