Только сейчас замечаю сестру за одним из столиков, чуть поодаль от активных боевых действий. Ольга показывает мне два больших пальца, а потом хлопает в ладоши, одобрительно кивая головой:

— Браво!!!

Я пролетаю мимо, не оборачиваясь. Буквально скатываюсь с лестницы, проталкиваюсь сквозь потную толпу и выскакиваю на улицу. Такси стоит на том месте, где я его оставила. Бегу к нему со всех ног, опасаясь, что сейчас меня настигнет Швецов и, только сев в салон и захлопнув за собой дверь, позволяю себе обернуться, прилипнуть к окну, до боли в глазах вглядываясь в сумрак.

Зря переживала. Меня никто не преследует.

Я не помню, как добираюсь до дома, как сую водителю крупную купюру и, не дожидаясь сдачи, выскакиваю на улицу, как раз вовремя чтобы успеть добежать до соседних кустов, где меня и выворачивает наизнанку.

— Да что такое, — вытираю губы ладонью.

Меня все бесит. Влад, этот дом, такси, кусты эти вонючие, собственное состояние.

Я даже думаю, а не свалить ли мне куда-нибудь в гостиницу, чтобы не пересекаться с хозяином квартиры, потому что мирной встреча точно не получится. Но отбрасываю эту мысль, как бестолковую. У меня с собой нет ничего. Я даже телефон умудрилась на полке забыть, так быстро выскочила из дома.

Тошно.

Я все-таки поднимаюсь наверх, впервые без малейшего удовольствия заходя в квартиру, которую привыкла считать своим домом.

Мечусь из комнаты в комнату, бешусь, швыряю вещи. Мне не удается взять себя в руки, успокоиться. Мои хваленые выдержка и здравый смысл дали трещину.

Просто рвет на части.

Влад появляется через пятнадцать минут. Я слышу, как зло хлопает входная дверь, как он швыряет обувь в прихожей и идет ко мне.

Я так чувствую, извинений не будет.

— Какого лешего ты там устроила? — он наезжает на меня сразу, едва переступив порог комнаты.

Злой, взъерошенный, глаза полыхают. В них не осталось привычной теплоты, только черный огонь.

— Я устроила? — у меня тоже подгорает. — Я?!

— Ну а кто? Ты меня опозорила перед всеми!

— Боже, как я могла! — театрально ужасаюсь его словам.

— Пришлось за тебя перед партнерами извиняться, перед администраторами клуба, перед посторонними людьми.

— Ммм, какой вежливый мальчик. А передо мной не хочешь извиниться?

Он нагло вскидывает брови и смотрит на меня, мол, а ты заслужила чтобы перед тобой извинялись.

— Что ты так смотришь? — взрываюсь я, — да-да, извиниться. За то что врал, за то, что бабы на тебе висли. Или это в порядке вещей? Рабочие атрибуты.

— Да, именно так! — резко припечатывает он, — ты правильно сказала. Рабочие атрибуты. Мы запарились сегодня, и решили отдохнуть, где-то посидеть спокойно.

— Так сказал бы! Я же тебе звонила. А ты вместо правды какую-то чушь мне вывез про конференц-зал и бумаги. Почему?

— Да потому что ты задолбала своей ревностью, — бесится он. — Что я, по-твоему, должен делать? Все время сидеть возле твоей юбки? Прости, но так не будет. Если я хочу куда-то пойти, значит я пойду. И не надо мне выносить мозг по этому поводу. Тогда и врать не буду.

Он злой и пьяный. Поэтому вываливает все подряд, не понимая, что рубит по живому и делает больно.

— Отлично. Ты куда хочешь, туда и идешь, а я в это время что? Терпеливо жду?

— Почему бы и нет? Я, между прочим, пашу, как проклятый, чтобы у нас все было!

— Видела я твою пахоту, трусы наружу и шары больше головы.

— Да отвали ты от этих трусов. Сидели и сидели. Создавали нужную атмосферу.

Меня сейчас разорвет. Нужную атмосферу им понадобилась создать. Конечно, рядом с успешными мужиками всегда должны быть красивые, доступные женщины, которые будут заглядывать в глаза, загадочно улыбаться и кормить виноградом с рук.

— То есть для тебя все это в порядке вещей? — я осипла, голос не слушался.

— Что не так, Ясь? — он реально не понимает, — партнеры раз в полгода приезжают, а то и реже. Конечно, я буду с ними. Захотят в клуб, попремся в клуб. Приспичит им в стриптиз-клуб — мы и туда попремся. Это просто места для отдыха.

— Слушай, так может я тоже пойду? В стриптиз, на голых мужиков посмотрю.

— Иди, — жмет плечами, — я давно тебе говорю, чтобы ты куда-нибудь сходила, развеялась с подругами, может тогда бы не такая дерганая была.

— Ух ты! Какой заботливый. Значит, по-твоему, я дерганая только потому, что с подругами по барам не хожу?

— Ты дерганая, потому что ерунду всякую в голове гоняешь.

У него все просто.

— То есть мне надо быть проще, да? Заниматься своими делами, гулять с подружками и не думать о том, где ты шляешься и кого лапаешь, дабы создать нужную атмосферу?

— Я не собираюсь никого лапать! У меня для этого ты есть! Сколько можно повторять одно и то же? Я не из тех, кто шляется. Мы просто сидели в клубе, девки чисто для антуража.

— Да, а то, что они об тебя терлись всем чем можно и пальцы вместе с виноградом в рот засовывали — это нормально?

— Я как-то не обратил внимание, — равнодушно жмет плечами, — они мне были не интересны. Я тебе уже в сотый раз об этом говорю.

Я уже не знаю, чему верить. Его высказываниям про верность или собственной интуиции, которая вопит, что где виноград, там рано или поздно появится все остальное. И он будет вот так же возвращаться домой в полной уверенности, что ничего не произошло. Подумаешь, скинул напряжение. Я ж работал, я ж устал.

— Просто невероятно, — качаю головой, глядя на его гневную физиономию, — ты сам себя вообще слышишь?

— Не переживай. Слышу. А вот тебя понять не могу. Что за скандалы на пустом месте. Тебе заняться нечем? Так придумай что-нибудь.

— Уже придумала. На работу пойду. Буду по совещаниям вечерами бегать и с партнерами в конференц-залах рассиживаться.

— Ты опять об этом? Сколько можно, а? — бесится он, — какая к чертовой бабушке работа? Достаточно того, что я домой возвращаюсь задолбаный!

— Я, я, я. Кругом только твое я!

— Все, блин, хватит. Голова от тебя уже раскалывается.

— Голова раскалывается из-за того, что ты пил.

— Только не надо превращаться в сварливую жену. Тебе это не идет.

Конечно, мне идет роль терпеливой овцы, которая с улыбкой на губах встречает, все прощает и все понимает.

— Слушай, может, мне домой свалить? Ну чтоб тебя не напрягать, мозги тебе бедному и уставшему не выносить. И ходи тогда где хочешь, с кем хочешь.

Он мрачнеет: