Саммаэль и Демандред ненавидели меня… Ненавидели тем сильнее, чем больше почестей я им оказывал… Ненавидели еще до того, как предали свои души. Особенно Демандред. Я должен был убить его. Убить их всех! Землю выжечь, но убить! Выжечь всю землю!

Ранд, стоя с непроницаемым лицом, упорно твердил себе: Я — Ранд ал'Тор. Ранд ал'Тор. Я никогда не знал ни Саммаэля, ни Демандреда, ни всех остальных. Сожги меня Свет, я — Ранд ал'Тор.

Сожги меня Свет, слабым эхом откликнулся Льюс Тэрин. Это прозвучало как мольба. Затем голос Теламона истаял в неведомых глубинах сознания.

Воспользовавшись молчанием Ранда, заговорил Башир.

— Так ты и есть Мазрим Таим? — спросил он. Ранд с недоумением взглянул на салдэйца. Неужто это не Таим? Но нужно быть безумцем, чтобы присвоить себе это имя.

Рот пленника скривился в некоем подобии улыбки.

— Я просто побрился, Башир, — промолвил он, почесывая подбородок. В голосе его насмешка чувствовалась еще явственнее, чем во взгляде. — Здесь жарко, разве ты не заметил? Пожалуй, жарче, чем должно быть. Хоть Андор далеко на юге. Может, тебе нужны доказательства? Хочешь, чтобы я направил Силу? — Черные глаза пришельца блеснули. Он мельком взглянул на Ранда и вновь обернулся к Баширу. Лицо салдэйского лорда с каждым мгновением становилось все темнее. — Пожалуй, нет, здесь и сейчас этого делать не стоит. Я помню тебя, Башир. Тебе досталось от меня в Иринджаваре, прежде чем в небе появились эти видения. Впрочем, об этом знают многие. Что бы сказать такое, что может быть известно лишь тебе да Мазриму Таиму? — Он полностью сосредоточился на разговоре с Баширом и, казалось, вовсе забыл и об охранявших его солдатах, и о по— прежнему приставленных к его ребрам мечах.

— Я слышал, будто ты держишь в секрете, что случилось с Мусаром, Хачари и их женами? — Насмешка исчезла. — Им не следовало, явившись под флагом переговоров, пытаться убить меня. Надеюсь, ты нашел им подходящее применение в качестве слуг? Ведь теперь их единственное желание — служить и повиноваться. Я вполне мог и убить их — они, все четверо, обнажили кинжалы.

— Таим! — прорычал Башир, схватившись за рукоять меча. — Ты…

Ранд успел встать перед ним и удержать за запястье, когда Башир уже наполовину вытащил клинок. Острия мечей четверых солдат и Тумада теперь определенно касались Таима, а возможно, и вонзились в него, но тот даже не вздрогнул.

— Зачем ты пришел? — спросил Ранд. — Увидеть меня или испытывать терпение лорда Башира? Если ты еще раз позволишь себе подобное, то я дам ему убить тебя Мое прощение распространяется на все совершенное тобой прежде, но это не значит, что ты и впредь можешь похваляться своими злодеяниями.

Прежде чем заговорить, Таим некоторое время внимательно смотрел на Ранда. Несмотря на жару, он почти не потел.

— Увидеть тебя. Ты был одним из представших в том небесном видении. Говорят, тогда ты сражался с самим Темным.

— Нет, не с Темным, — отозвался Ранд. Башир не пытался освободиться, но Ранд чувствовал, как напряглись его мышцы, и понимал, что стоит отпустить руку. и меч салдэйца мгновенно поразит Таима. Разве что тот успеет использовать Силу. Или сам Ранд. Этого следовало избежать.

Удерживая запястье Башира, Ранд продолжил:

— С тем, кто назвался Ба'алзамоном. Я думаю, что на самом деле то был Ишамаэль. Позднее, в Тире, я убил его.

— Я слышал, что ты убил уже многих Отрекшихся. Думаешь покончить с ними всеми?

— А ты знаешь другой способ сладить с такими, как они? — спросил Ранд.

— Или погибнут они, или весь мир. Уж не считаешь ли ты, что можно уговорить их отринуть Тень, как некогда они отринули Свет?

Положение становилось нелепым. Он вел беседу с человеком, в которого уперлись острия пяти мечей, выдавливая под кафтаном струйки крови, и вдобавок удерживал за руку другого, готового выхватить шестой меч, — и тот не ограничится струйкой. Хорошо еще, что солдаты Башира слишком дисциплинированны для того, чтобы действовать без приказа, а Башир рта не открывал. Восхищаясь хладнокровием Таима, Ранд продолжал говорить — быстро, но все же так, чтобы никто не подумал, будто он спешит:

— Каковы бы ни были твои преступления. Таим, они блекнут в сравнении со злодеяниями Отрекшихся. Случалось ли тебе подвергать пыткам целый город, заставлять тысячи людей мучить друг друга, истязать родных и близких? Семираг сделала это безо всякой причины, просто чтобы удостовериться, что ей такое под силу. И для забавы. Убивал ли ты детей? Грендаль убивала, да еще и утверждала, что делает это по доброте душевной: ведь малюткам не выжить одним, когда их родителей угонят к ней в рабство. — Ранд надеялся, что салдэйцы слушают хотя бы наполовину так же внимательно, как Таим, заинтересованно подавшийся вперед. Правда, надеялся он и на то, что они не станут задаваться лишними вопросами — например, откуда это ему известно. — Скармливал ли ты людей троллокам? Такое делали все Отрекшиеся — пленников, которые отказывались служить Темному, всегда отдавали троллокам, если не убивали на месте. А Демандред однажды отдал на съедение жителей двух захваченных им городов только потому, что ему показалось, будто они были недостаточно почтительны к нему еще до того, как он предался Тени. А вот Месана, та заводила в своих владениях школы. Детей там учили поклоняться Темному и убивать тех своих товарищей, которые учились недостаточно быстро или недостаточно усердно… Я могу продолжить. Могу перечислить все тринадцать имен, с первого до последнего, и с каждым из них связано не менее сотни таких же преступлений. Что бы ни натворил ты, с Отрекшимися тебе не сравниться. А теперь ты явился сюда, чтобы получить прощение, выразить мне покорность и вместе со мной во имя Света выступить на бой с Темным. Что же до Отрекшихся, то я намерен искоренить их всех. И ты поможешь мне в этом. Ради того тебе и даруется прощение. Поверь, ты заслужишь его сотню раз, прежде чем придет время Последней Битвы.

Рука Башира наконец расслабилась, и меч скользнул в ножны. Ранд едва сдержал вздох облегчения.

— Думаю, больше нет надобности караулить его так строго, — сказал Башир. — Уберите мечи.

Тумад и другие воины хоть и медленно, но опустили мечи и вложили их в ножны. Медленно, неохотно, но они это сделали. Затем заговорил Таим:

— Выразить покорность? Признаться, я думал скорее о соглашении между мной и тобой.

Салдэйские воины напряглись. Ранд не видел лица находившегося позади него Башира, но спиной почувствовал, что напрягся и тот. Девы не шелохнулись, лишь рука Джалани дернулась к вуали.

— Конечно, — продолжил Таим, склонив голову, — я готов быть младшим партнером. Но не забывай, что я имею дело с Силой уже давно и мог бы многому тебя научить.

Ярость накатила на Ранда с такой силой, что глаза подернула кровавая пелена. Он распинался здесь, рассказывая то, о чем никто не должен был знать, и наверняка породил множество слухов о себе и Отрекшихся. Все ради того, чтобы деяния Таима казались не столь ужасными. А этот малый имеет наглость говорить о каком-то соглашении!