– Хотите, я выйду и мы проверим это утверждение? – Князь впервые рассмеялся. – Нет? Жаль, хоть что-то интересное за все утро.

– Ну что вы тушуетесь, барон? – спросил Этьен. На скулах Оуэна заходили желваки. – Или боитесь, что дорогая мамочка бегала из супружеской постели на сеновал к конюху и зал стихий останется равнодушным к вашему прикосновению? Происхождением надо гордиться. – С этими словами южанин сильно хлопнул барона по плечу, по сути, толкнул, вынудив того опереться о стену, чтобы сохранить равновесие.

Стены снова вспыхнули ослепительно белым молочным туманом. Белый – цвет песка, что лежит на пляжах западных провинций, белый – цвет тумана, что укрывает виноградники в низинах, белый – цвет оперения ночной охотницы совы.

Нас ослепило белое сияние. Что бы там ни говорил Этьен, в Крисе текла кровь Оуэнов.

Через миг режущая глаза белизна отступила, гостиная окрасилась в цвет молока. Эти стены, как и выломанные из них камни, откликались на силу крови. Силу крови десятерых, что когда-то принесли здесь вассальную клятву. Откликался весь зал, каждая из стен как часть единого целого. Белый – цвет Оуэнов, алый – цвет Астеров.

Над головой барона тоже была надпись:

«Я вижу в темноте».

Во всяком случае, должно было быть написано это, потому что витиеватые буквы старого языка я помнила весьма смутно.

– Вы забываетесь, мистер Корт, – процедил Крис, схватился за рапиру и… встретившись взглядом с князем, нехотя разжал руку.

– Правильное решение, молодой человек. Род Оуэнов меня не разочаровал, – сказал государь.

Южанин оскалился, но промолчал. Оскорбление было тонким, и нанес его человек, которого вряд ли можно вызвать на дуэль или подкараулить за замком Ордена.

Дверь в зал открылась, и один из лакеев, церемонно поклонившись, объявил:

– Солнце встало двадцать три минуты назад, дирижабль Академикума заходит на посадку.

Мы переглянулись. Не знаю, как остальные, а я почувствовала облегчение.

– Ну что, кто-то хочет остаться в Запретном городе? – В голосе князя слышалась ирония.

– Милорду стоит только приказать, – склонила голову герцогиня.

Я могла бы поклясться, что Затворник закатил глаза, хотя из-за маски не была в этом уверена. Слишком уж неподобающе подобное для государя.

– Убирайтесь отсюда, – скомандовал он.

И мы убрались. Этьен выскочил из дверей первым, за ним вышел Крис. Герцогиня, сделав еще пару приседаний, исчезла в коридоре. Я уже переступила порог, когда меня догнал тихий, но отчетливый приказ:

– Задержитесь, леди Астер.

Всего три слова, но их тяжесть легла мне на плечи. Я обернулась. Дворецкий стоял у кофейного столика и демонстративно смотрел в сторону, лакей невозмутимо держал дверь открытой, а ко мне направлялся князь.

– Покажите руку, – потребовал он. Насмешливость, еще минуту назад присутствовавшая в его голосе, исчезла.

Я подняла ладонь, молясь богиням, чтобы она не дрожала. Но Девы остались глухи, кисть ходила ходуном, совсем как в тот раз, когда я впервые осознанно собрала зерна изменений. Государь коснулся моих пальцев, заставил разжать кулак. Боль легкой птицей пробежалась по суставам и свила гнездо в центре ладони.

– Хм… – Он дотронулся до припухшей кожи, и на ней тотчас проступили три яркие точки. – Значит, мне не показалось. Обещание богиням? Когда вы успели?

– Сразу после праздника Рождения Дев.

– И чего наобещали?

– Милорд, я не думаю… не могу…

– Не хотите говорить – не говорите. Вы собираетесь выполнить обет? – Он посмотрел мне в лицо, а я поразилась, какими светлыми стали его глаза, почти прозрачными.

– А как иначе? Все будет, как прикажут Девы. – Я опустила взгляд.

– Что-то не слышу в вашем голосе энтузиазма. – Князь накрыл мою руку своей.

Интимный жест, неприличный. На воспаленную кожу тут же пролилась прохлада, и я выдохнула от облегчения. А потом едва не закричала, судорожно вырвав ладонь из его руки.

– Милорд, что вы делаете? Так нельзя, эта магия запрещена! За это отлучают от силы и надевают рабский ошейник! – Я попятилась, с ужасом глядя на Затворника. Князь нарушил завет богинь? Невозможно! Может, я еще сплю и это просто кошмар?

– Кому? Вам? Или мне? – Кажется, вопрос его даже развеселил. – Не переживайте, леди Астер, все, что происходит в зале стихий, – остается в зале стихий. Если, конечно, вы не сдадите меня совету Академикума!

– Не… Нет.

– Жаль. – Снова разочарование в голосе. – Это было бы забавно.

– Я могу идти, ми…милорд?

– Я знал того, кто нарушил данную богиням клятву, – произнес он, заставив меня замереть в замешательстве.

– Вы шутите, милорд? – спросила я и вдруг поняла, что очень хочу зажать уши и убежать. Чтобы не слышать того, что он сейчас скажет. Не знать, как можно нарушить обет. Потому что если я это узнаю… Не удержусь на краю, шагну в бездну. И хорошо, если одна, а не с отцом и братом, за жизнь которых расплатилась.

– Отнюдь. Самое интересное, что вы тоже его знаете. Того, кто перед лицом богинь поклялся хранить эти земли, а потом предал своего сюзерена. Первый Змей – ваш предок. Предал и даже смог заплатить назначенную цену.

Князь не сказал ничего нового, о предательстве Змея знали все. Но никто никогда не рассказывал мне эту историю так… Так странно и неправильно. Правитель говорил очевидные вещи, но в его устах они обретали совсем иной смысл.

Государь просто поставил мне в пример поступок Первого Змея.

Захотелось убежать. Захотелось остаться и послушать дальше.

– Идите, леди Астер, – произнес князь. – Вы еще не готовы. Ни задавать вопросы, ни слышать ответы.

И я не просто пошла, а выбежала из зала стихий, а потом и из Первого форта. Едва не сбила с ног целительницу, которая следила, чтобы тащившие Мэрдока лакеи не растревожили раны. Наверное, на моем лице было написано что-то тревожное, заставившее Цисси оглянуться на форт, на темную фигуру, что стояла в проеме. Лицо девушки изменилось. Не было ни восхищения, ни тепла, ничего, что присуще влюбленным. На ее лице не осталось ничего, кроме ярости. Яркой, как огонь Астеров.

Где-то ты ошиблась, герцогиня. Потому что, глядя на князя, Цецилия Оройе не испытывала ничего, кроме ненависти.

– Дирижабль! – закричала Дженнет, едва не подпрыгнув на месте, когда воздушное судно пришвартовалось к мачте за Первым фортом. К мачте князя.

Крис обернулся и посмотрел на темную фигуру в проеме.

Я попыталась улыбнуться, попыталась обрадоваться вместе со всеми, но в голове повторялась одна и та же фраза. Она прокручивалась раз за разом, словно записанная на валик шарманки: