«Джемини-6» наконец-то сумел стартовать 15 декабря и нашел на орбите давно уже страдающую команду Бормана и Ловелла. Ширра и Стаффорд помахали друзьям, полетали с ними в тесном строю, сделали несколько снимков и отправились прямым ходом домой. Фрэнк и Джим остались на посту, с каждым витком все более раздражительные, грязные и неприкаянные, а этих витков у них в плане было 206 – 14 суток! В маленькой кабине корабля они даже не могли вытянуть ноги!

Этот полет вывел на передний план проблему, которая мучила всех космических путешественников и интересовала всех болельщиков, – как астронавты писают и какают в невесомости. Это и вправду было сильно не похоже на сидение на фаянсовом троне с почитыванием газеты.

Инструкция «как отлить в космосе» была доведена до контрольной карточки из 20 шагов, озаглавленной «Химическая система измерения объема мочи». Дело в том, что мы хотели всего лишь облегчиться, но доктора желали получить образец с каждой такой попытки. От «Меркурия» и до «Аполлона» процесс был в общих чертах один и тот же. На одном конце системы был астронавт, который накатывал специальный латексный кондом на пенис. Второй конец кондома соединялся с приемником размером с пачку сигарет, который собирал поток мочи. Поворот клапана закрывал емкость герметически. Когда малое дело было закончено, астронавт снимал кондом и паковал его для последующего использования, и начиналась большая работа. Из хранилища нужно было достать мешок для образцов, должным образом подписать его (имя, дата, время), затем подстыковать к приемнику с клапаном и перелить в мешок некоторую часть мочи. Приемное устройство убиралось на место, а затем остатки мочи смывались за борт, создавая красивое облако ледяных кристаллов.

Эту процедуру дополнял специальный пластиковый мешок треугольной формы, используемый во время старта и при выходе. Всё тот же кондом с отверстием на конце соединял астронавта с этим мешком, который удерживался липучками на месте в нижней части живота. После использования тепло мочи распространялось по животу, и ты всегда тревожился, не лопнул ли мешок.

Лучшим способом покакать было не делать этого совсем. За три-пять дней до старта мы переходили на специальную диету с низким количеством отходов, не притрагиваясь к салатам и маслу, которые способствуют образованию кала. В полете мы ели аналогичную пищу, например, сэндвичи с сыром и обезвоженную пищу, вызывая искусственный запор. В коротких полетах «Меркуриев» и «Джемини» по-большому ходили редко.

В столь тесном объеме, где трудно даже повернуться, а тем более снять скафандр, выполнить данную функцию организма было почти невозможно, если только ты не имеешь способностей циркового артиста. Однако предусматривалась процедура и на этот случай, и в ней использовались «знаменитые синие пакеты», как мы их называли. Нужно было вытащить один специально разработанный синий пластиковый мешок, снять липучую ленту, закрывающую его горловину, и аккуратно расположить его под стратегической точкой попы. Внутрь мешка торчала резиновая перчатка, похожая на обычную кухонную, и с ее помощью можно было вытереться, используя ткань, которая тоже находилась внутри мешка. Самым же сложным делом было убрать мешок с места применения и заклеить его верхнюю часть до того, как часть содержимого выплывет наружу в условиях невесомости. Это не всегда удавалось, и тогда приходилось брать дополнительные тряпочки и ловить вылетевшие частицы. Разумеется, доктора хотели получить образец и от каждой дефекации.

На «Аполлонах» с этим обстояло несколько лучше, главным образом потому, что корабль сконструировали попросторнее: можно было спуститься в нижний отсек оборудования, снять там скафандр и сделать свое дело. Более сложный и дорогой инструмент, напоминающий канализационную трубу с горшочком наверху, до полета не дошел.

Процедуры такого же рода использовались и в лунном модуле на поверхности Луны. Единственное, чего я не смог принять, это носить на Луне подгузники – огромные «шорты» с большим свободным объемом, которые предполагалось надевать под скафандр на тот случай, если астронавту захочется покакать непосредственно в скафандре во время выхода. Они вынудили нас взять это с собой, но не могли заставить надеть.

Умение справиться с естественными функциями организма было необходимо для любого космического полета, и, как правило, не составляло проблемы. Ничуть не лучше перечисленного оказывалась рвота, а наихудшей возможностью был понос. Это просто еще одна особенность, к которой мы должны были приноровиться в нашей специфической профессии.

Джим Ловелл через много лет после полета говорил, что выдержать столь долгое время на «Джемини-7» было ничуть не проще, чем прожить две недели в гальюне, особенно после того, как один из мешков с мочой порвался.

Постепенно мы стали видеть проблему в летных навыках Эллиота Си, какими бы блестящими не были его достижения на бумаге. Не один и не два астронавта, которые летали вместе с ним на T-38, вернулись с убеждением, что Эллиот не является лучшим из лучших. Дик позднее писал, что видел в Эллиоте схематичного и суетливого пилота. Тем не менее он хорошо сработался с Нилом Армстронгом в дублирующем экипаже «Джемини-5». Оба они были гражданскими летчиками, и их поставили в пару. Большая разница заключалась в том, что Нил летал едва ли не лучше всех в программе. Он пилотировал ракетный самолет X-15 и заработал «крылышки» астронавта за полет на высоту более 50 миль над Землей еще до того, как стал астронавтом[58]. Очевидно, Дик считал, что если поставить Эллиота партнером к Чарли Бассетту, потенциальные проблемы в кабине корабля можно свести к минимуму.

Как только Том Стаффорд приводнился на «Джемини-6», он поспешил присоединиться ко мне, Эллиоту и Чарли в подготовке к «Джемини-9». Мы вместе работали на тренажерах, изучали полетное задание, учились в классе и проводили много времени в Сент-Луисе, привыкая к кораблю «Джемини-9», изготавливаемому на заводе McDonnell Aircraft Corporation. Это был уже настоящий корабль, а не галлюцинация. Мы могли увидеть его, прикоснуться, почувствовать. Эта машина должна была поднять Эллиота и Чарли в космос.

Я обнаружил, что часто ухожу к концу производственной линии, чтобы посмотреть на собираемый там «Джемини-12». Этот должен был стать моим, и я хотел присутствовать при его рождении. Пока это был не более чем скелет из стоек и элементов оборудования, лежащих на полу цеха и ожидающих соединения в научное и инженерное чудо. Люки кабины, похожие на используемые на военных самолетах, торчали из колоколообразного титанового корпуса. Внутри будет комплекс электронного оборудования, включающий совершенные системы наведения и навигации и стыковочный радар. Я хотел лично познакомиться с каждым болтом и каждой шайбой и поэтому проводил много времени в разговорах с внимательными, сосредоточенными людьми, которые собирали корабль воедино. Быть может, моя жизнь будет зависеть от качества их работы.