Автомобиль снова начал тормозить. Вскоре он остановился у ворот поместья Луны.

Все вышли из машины. Музыканты вытащили инструменты. Орб, как всегда в таких случаях, держала арфу на коленях.

После этого Морт снова превратился в коня и начал щипать траву на ближайшем газоне.

Парни из «Скверны» уставились на него, не веря своим глазам.

— Мы что, были внутри лошади? — спросил ударник.

— Вы были в заднице у лошади, — хихикнула Луи-Мэй. И сразу посерьезнела: — Ой, я не должна была так говорить, это нехорошо!

— Приписала еще чуток зла к своей душе, — расхохотался ударник. — Такими темпами ты окажешься прям в Аду — века через три-четыре!

Вся компания спешно вступила в дом — в присутствии грифонов особенно медлить не хотелось.

Теперь бразды правления взяла в свои руки Луна.

— Мне кажется, вы хотите помыться, — сказала она. — И, может быть, сменить одежду. Все удобства — там.

Мальчишек как ветром сдуло. Вообще-то ребята из «Ползучей скверны» показались Орб довольно вспыльчивыми молодыми людьми, однако сочетание уверенности Луны с присутствием в той же комнате инкарнации Смерти и их собственным желанием играть сделало музыкантов на редкость послушными и понятливыми. Возможно, именно страсть к музыке и помогала добру удерживаться в их душах — она была искренней.

— Теперь что касается тебя, — обратилась Луна к Луи-Мэй. — Думаю, мы сумеем подобрать тебе подходящую экипировку. Пойдем.

И они с девушкой ушли. Орб и Танатос опять остались вдвоем.

— Почему Луна так уверена, что все получится? Она ведь даже не слышала нашей игры!

— Она просила меня привезти их только в том случае, если все будет хорошо, — ответил Танатос. — У Луны есть связи. Она устроит вам прослушивание.

Через час группа снова собралась в одной комнате. Мальчики помылись и переоделись, а волосы их были тщательно расчесаны. Теперь все трое выглядели на удивление прилично. Луи-Мэй смотрелась сногсшибательно в новом ярко-красном платье с большим рубином в волосах.

Луна оглядела их и повернулась к Орб:

— Ой, а тебя-то я и забыла! Но ты можешь надеть одно из моих платьев — у нас всю жизнь был одинаковый размер.

— Боюсь, это могло и измениться, — сказала Орб. Она забыла рассказать Луне о своем волшебном плаще и не хотела делать этого при всех.

В самом деле, после родов Орб несколько увеличилась в размерах. Луна готова была наскоро подогнать элегантное зеленое платье, но Орб объяснила ей про свой плащ и сделала себе такое же, не пользуясь иголкой. Для прически Луна дала ей изумруд — под цвет платья. Драгоценных камней у нее было навалом — как простых, так и волшебных. Луне досталась в наследство богатейшая коллекция отца. Камни были заколдованы таким образом, что всегда возвращались к хозяйке. Поэтому Луна не боялась ни воров, ни случайных пропаж.

— А теперь ищите себе подходящую песню, — сказала Луна, отведя всю компанию в комнату побольше. — А я позабочусь о прослушивании.

Музыкальные вкусы у всех были разные — впрочем, это никого не удивило. Мальчики хорошо знали современную музыку, Луи-Мэй — негритянские религиозные гимны, а Орб — народные песни Старого Света.

— Вы что, хотите сказать, что никто из вас не слышал «Лондондерри Эйр»?

— разочарованно спросила Орб. Эта песня была особенно дорога ее сердцу — ведь именно ее они пели когда-то с Мимой. Орб почему-то не сомневалась, что все на свете ее знают.

— Никогда не слыхал о такой, — сказал ударник. — Может, если ты изобразишь нам несколько тактов…

Орб так и сделала.

— А, так это «О, Дэнни, мой мальчик»! — воскликнул ударник. — Тогда слышал!

— И я, — сказала Луи-Мэй.

— Может, мы попробуем… — предложила Орб.

И они попробовали, а потом попробовали еще много раз, пытаясь создать аранжировку, которая устроила бы всех. Орб сидела со своей арфой, а Луи-Мэй стояла рядом с ней. Платья и драгоценности девушек отлично гармонировали друг с другом.

— А знаете, — сказал вдруг ударник, — я однажды слыхал, что это вовсе не милашка прощается со своим приятелем, а его старый отец. Это ведь совсем меняет дело.

— Истолковать можно по-разному, — согласилась Орб. — Хотя я привыкла считать, что с Дэнни, призванным на войну, прощается его возлюбленная. Но думаю, вы правы. Если бы у нас был певец…

— Да не, не надо, — передумал ударник. — Но знаешь, если бы могли это как-то показать…

Они попробовали. Ударник бросил свои барабаны и встал в позу, изображая Дэнни. Орб сосредоточилась на арфе, предоставив Луи-Мэй петь одной.

Орб и другие два музыканта из «Ползучей скверны» сыграли вступление, ударник с Луи-Мэй вышли на середину комнаты. Там они остановились, глядя друг другу прямо в глаза, и Луи-Мэй начала петь.

О, Дэнни, мой мальчик, трубят, зовут рога В долинах, ложбинах, на горных склонах.

Падают листья с осенних кленов.

Я буду ждать, ты должен идти на врага.

Чем дольше она пела, тем сильнее чувствовалась магия. Ударник и Луи-Мэй смотрели друг на друга не отрываясь, как будто действительно прощались и никак не могли расстаться. Потом все увидели призрачные горы и услышали, как звуки трубы, которые органист извлекал из своего инструмента, эхом катились по склонам холмов. Легкий ветерок шевелил ветви воображаемых деревьев, и листья, кружась, падали вниз, потому что была осень. Тот же ветер шевелил волосы и платье Луи-Мэй, и она от этого казалась еще красивее.

Когда песня закончилась, что-то случилось с исполнителями. Ударник шагнул к Луи-Мэй, она бросилась ему навстречу, и они обнялись так крепко, словно действительно виделись в последний раз. После долгого поцелуя молодой человек развернулся и пошел, спотыкаясь, вниз по склону холма, а девушка смотрела ему вслед, и по щекам ее текли слезы. Они знали, что никогда больше не встретятся.

Музыка кончилась, а вместе с ней и наваждение.

— Вот это да! — сказал гитарист. — Я готов был поспорить, что у вас любовь!

— Я и сам думал, что втюрился! — сказал ударник, выходя из соседней комнаты. Он взглянул на Луи-Мэй и поправился: — А может, и сейчас так думаю.

Девушка застенчиво отвела глаза.

— Может быть, — согласилась она, утирая слезы.

— Я посмотрю, что у нас со свободными вечерами, — раздался незнакомый голос.

Все обернулись. В дверях стояла Луна с каким-то незнакомым пожилым господином.

— Это директор Центра искусств Кильваро, — сказала Луна. — Я попросила его зайти сюда и прослушать вас. Мы решили, что лучше будет вас не прерывать.