Она тихо произнесла:

– Ты здесь ни при чем.

Джастин раздраженно взглянул на нее.

– Разумеется. Проблемы твоих родителей – не твои проблемы, и тем не менее ты постоянно опекаешь свою мать, разве нет?

Кенди поморщилась – она сама часто об этом думала, но слышать это из уст Джастина было неприятно.

Она холодно возразила:

– Я ей нужна.

Это его не смутило.

– Очень может быть. А как же с тем, что нужно другим? И даже тебе самой?

У Кенди почему-то задрожали руки. Она торопливо спрятала их за спину, чтобы Джастин не увидел и не сделал неправильные выводы. После произошедшего накануне ночью он мог подумать, что дрожь у Кенди вызвала мягкая нотка в его голосе. Она посмотрела на Джастина, но лицо его, как обычно, ничего не выражало.

– Выпьем чего-нибудь? – спросила она с бодростью, даже ей показавшейся слишком искусственной. Кенди не стала бы сейчас винить Джастина, если бы он разозлился из-за этой фальши, но он не обратил внимания и спокойно произнес:

– Ты простишь меня, Кенди?

– Простить? За что?

– За мое необузданное желание, – точными словами пояснил Джастин.

– Ой.

Он застал Кенди врасплох, и она ощутила, как к лицу приливает краска. Сознание этого заставляло ее краснеть еще больше. Она прижала ладони к пылающим щекам. Ей казалось, что Джастин сейчас начнет над ней подшучивать, но он оставался серьезным.

Снова знакомое мучительное молчание. Кенди изо всех сил старалась успокоиться и сказать что-нибудь, ну хоть что-нибудь, что могло бы вернуть их к нормальной, человеческой беседе. Но в голове у нее все так перепуталось – она будто заново переживала, как увидела его вместе с Лизбет; как Джастин с убийственной точностью определил, что Дэйв поцеловал ее; как она была в объятиях Джастина и как сегодня утром она вдруг поняла, что любит его и хочет быть любимой им.

Она отвернулась, чтобы Джастин не видел ее пылающего лица.

– Я не могу… об этом говорить.

Он что-то сказал вполголоса, но Кенди не расслышала. А потом зазвонил телефон. Кенди вздрогнула от неожиданности и ринулась отвечать, но Джастин схватил ее за руки.

– Пусть себе звонит, – неожиданно для нее Джастин говорил очень настойчиво. – Кенди, ты должна понять, так не может продолжаться дальше… я… о черт, почему этот проклятый автоответчик молчит?

– Я забыла его включить, – сказала Кенди и отпрянула. – Извини, это я виновата. Я возьму трубку.

И она побежала в другой конец комнаты. Должно быть, ей просто показалось, что наряду с неистовством в его голосе была печаль. Кенди думала об этом, невпопад отвечая по телефону. Ей звонила мать. Она на что-то жаловалась, и Кенди вполуха слушала, ощущая за спиной безмолвное присутствие Джастина.

– Твой отец купил ей дом в деревне. Это конец, – сбивчиво говорила Джудит. – Я так больше не могу.

Все это было знакомо до мелочей, но Кенди вдруг ощутила, что не чувствует никакой ответственности. В это мгновение она ни о ком больше не могла думать – только прислушивалась к каждому движению Джастина и машинально отвечала.

– Ох, дорогая, этим вечером… просто невозможно описать. Ты не представляешь, как я рада, что ты вышла за Джастина и больше не видишь всего этого.

– Да, – глухим голосом отозвалась Кенди.

За спиной раздавался какой-то шорох, как будто Джастин собирал бумаги или же – тут холодок прошел у нее по коже – раздевался.

– Сегодня ты его, наверное, еще не видела, а, Кенди? Я никак не могла поймать его в офисе, и эта хитрющая секретарша сказала, что он, наверное, с тобой, – лепетала Джудит.

– Кто, мама? Джастин?

Шорох за спиной прекратился.

– Нет, твой отец. Он тебе говорил?..

– Нет.

Джудит даже не пыталась скрыть разочарование.

– А ты не можешь… то есть не поговоришь ли ты с ним, дорогая? То есть нужно бы разузнать, что он собирается делать. Что будет с домом, со мной… в общем, все.

Сзади открылась дверь. Кенди резко обернулась. Джастин задумчиво смотрел на нее. Он снова надел пиджак. Неожиданно лицо его посуровело, как будто он собирался с кем-то состязаться. Их взгляды встретились. У Кенди екнуло сердце, и она приподняла руку, чтобы задержать его, но он уже повернулся спиной.

– Ладно, дорогая? Ну пожалуйста. Я тебя больше ни о чем не буду просить, – сказала Джудит.

Дверь закрылась. Кенди невольно шагнула вперед и остановилась, расстроенно глядя на телефон. Где-то вдалеке захлопнулась входная дверь. Как будто крышка гроба, подумалось ей.

– Кенди, ты должна помочь мне. Должна. Он тебя послушает…

Кенди впервые в жизни устояла против этого зова о помощи.

– Старик никогда в жизни меня не слушался, мама, – устало ответила она. – И ты это прекрасно знаешь.

Она взяла телефон, подошла к большому окну и убрала штору. Из гаража выезжал «мерседес» Джастина.

Кенди прижалась к оконному стеклу, пытаясь привлечь его внимание, но Джастин даже не взглянул наверх – во всяком случае, пока его автомобиль не оказался затерянным в потоке машин у светофора. Потом ей показалось, что он все-таки поднял голову, но уверенности не было.

Впрочем, даже если бы он поднял глаза, он наверняка не увидел бы ее, решила Кенди. Во всяком случае, Джастин не смог бы понять этих ее лихорадочных жестов. Она и сама не знала, что пытается выразить ими. Кроме того, конечно, что просит его не уезжать.

Джудит уже слегка успокоилась.

– Что же мне делать? – стонала она.

Кенди подумалось, что мать задает этот вопрос скорее себе, чем ей, но все же ответила. Пора было положить конец трепке нервов, связанной с мамиными проблемами.

– Найди адвоката и смени замки, – посоветовала она и бросила трубку, прервав на полуслове поток восклицаний.

После всех этих событий неудивительно, что она не может сосредоточиться на раздаче супа. Весь сегодняшний вечер был занят бесплодными попытками разыскать Джастина, а потом – эти ужасные полчаса, в которые она пыталась сочинить для него записку с объяснениями, извинениями, предложениями на будущее и без единого намека на позорную действительность.

А все потому, что она любит его, и никуда от этого не деться. Когда Джастин уезжал на своем «мерседесе», Кенди почувствовала почти физическую боль, как будто кто-то разорвал ей грудь и пытается вырвать сердце. Она даже вскрикнула – удивительно, что мать не расслышала. Но Джудит была озабочена исключительно своими проблемами, а для Кенди это было совершенно новое чувство, и говорить об этом ей ни с кем не хотелось.