Хаос. Всеобъемлющий, тотальный хаос.

Открывая клетку для очередного пойманного петуха, Энтони покачал головой. Повсюду он видел свидетельства недавнего побоища. В воздухе кружились перья, лежали брошенные трупы, злые пронзительные крики резали его слух. Хотя большую част петухов отловили, несколько птиц все еще бегали вокруг, хлопая крыльями, выискивая, на кого бы еще напасть, а владельцы петухов тем временем громко требовали возмещения ущерба предусмотрительно отойдя подальше в сторону. Вокруг всего этого кольцом стояли зрители, хохоча так сильно, что едва не падали наземь.

Глядя на веселящуюся толпу, он ощутил, как его губы тоже растягивает улыбка. Все происходящее действительно не могло не рассмешить. Однако некоторые мальчики получили достаточно серьезные раны, но еще хуже было то, что его преследовал образ стоявшей прямо посреди погрома беззащитной Софии.

По его телу пробежала дрожь, но он с ней совладал. Сейчас София в безопасности, величественно восседает в его экипаже. Теперь его задача – уладить весь этот переполох. К сожалении даже для гусарского майора некоторые вещи неподвластны.

Оглядевшись вокруг, он приблизительно подсчитал головы в толпе. Не меньше сотни, и с каждой секундой люди прибывают. Не приходилось сомневаться, что эта петушиная битва скоро станет предметом пересудов по всей Англии. Никто не смог бы удержать это событие в тайне.

Приступ настоящего страха сдавил ему горло. Как это скажется на репутации Софии? Будет ли она уничтожена? Ей, возможно, и нет до этого дела, но ему не все равно. И приходилось признать, что она поставила его дипломатическую карьеру под сомнение. Ему нужна жена с безупречной репутацией, и София более этому требованию не соответствует. Но мысль о том, чтобы отбросить ее кандидатуру, ему в голову не приходила. Он не оступится от своих намерений. Если ему из-за этого придется отказаться от должности, то так тому и быть.

Он стал угрюмо размышлять о сложившейся ситуации. Ее репутацию спасти он не в силах, вред ей уже нанесен. Но, возможно, ему удастся использовать обстоятельства для того, чтобы склонить Софию принять его предложение. Затем, если место, на которое он претендует, будет для него все еще открыто, он увезет ее в Индию, где вся эта нелепая история будет забыта.

Но как это сделать?

Обернувшись, он оглядел толпу в поисках человека, официально отвечающего за порядок, – местного мирового судьи. Найти его было нетрудно, барон Риггс стоял, окруженный группой голосящих владельцев петухов. Все они громко требовали разбирательства, и барон предлагал провести его в ближайшей пивной. Если Энтони не вмешается прямо сейчас, вскоре Софию потащат в кабак, где сделают ее объектом злобных нападок, затем бросят в тюрьму.

Энтони двинулся к толпе, на ходу позвякивая монетами в своем кошельке и надеясь, что барон берет взятки. А если не берет, то Энтони своими действиями лишь ухудшит все дело.

– Барон Риггс! – окликнул он погромче, чтобы перекричать гомон толпы. – Я могу с вами поговорить?

Дородный мужчина обернул к майору румяное лицо, сердито глядя на него.

– Вы кто такой?

– Майор восьмого гусарского полка Энтони Вайклифф, сэр. Мы можем поговорить?

Выражение лица барона слегка смягчилось, но вовсе не настолько, чтобы обнадежить Энтони.

– С вас нужно спрашивать за этот погром? – строго спросил он.

– Да, сэр, это моя вина.

Он собирался сказать больше, но его прервали крики из толпы:

– Нет, не его!

– Виновата девушка, та леди!

– Там она, сидит как на приеме!

Энтони поднял руку, пытаясь добиться тишины. Наконец крики утихли, и он смог высказать свое предложение.

– Я хочу обсудить вопрос о возмещении убытков! – выкрикнул он.

Его заявление возымело ожидаемый результат. Владельцы подались вперед, но барон тут же пресек их порыв, в его глаза загорелся огонек алчности.

– Дайте пройти, джентльмены, расступитесь. Этот человек – гусар, с ним шутки плохи. Дайте пройти.

Хотя и неохотно, но рассерженная публика расступилась, давая возможность барону выйти вперед. Энтони шагнул ему навстречу, и вокруг них образовалось немного свободного пространства для переговоров, а окружившая их толпа с нетерпением за ними наблюдала.

– Итак… – пророкотал барон, но майор его тут же перебил:

– Сэр, боюсь, я виноват перед вами в том, что только что солгал вам. По правде говоря, не я выпустил петухов из клеток.

Барон отпрянул, собираясь громко возмутиться. Этому человеку явно доставляло удовольствие быть в центре внимания, но Энтони не позволил ему заговорить. Он сунул судье в ладонь монету.

В действительности, сэр, весь переполох устроила добрая молодая леди благородного происхождения. Леди София Ратберн, дочь почившего графа Таллиса.

Он со спокойной совестью огласил имя Софии. По крайней мере, с дюжину человек видели, как она открывала клетки. В конце концов ее имя все равно бы всплыло. Спустя мгновение барон подтвердил предположения майора.

– Да-да, я опознал обвиняемую.

– В таком случае я не сомневаюсь: вы понимаете, что необходимо соблюдать осторожность.

Он вложил еще одну монету в руку судьи.

– Но вы же не думаете, что я просто спишу все на случай, – возразил тот, пряча в карман обе монеты. – Совершено преступление! Нарушен общественный порядок!

Его голос снова излишне повысился.

– Конечно, конечно, – согласился Энтони. – Однако же нельзя просто взять и привлечь благородную даму к суду. И уж тем более не в обычном питейном заведении.

В мясистом кулаке барона утонула еще одна монета.

– Может быть, здесь найдется более подходящее место? Что-либо более соответствующее ее общественному положению?

Барон нахмурил лоб, и на его сморщенном лице явно читалось смущение.

– Полагаю, моя гостиная для этого достаточно вместительна…

– Прекрасно! – просиял майор, сунув еще несколько монет в карман барона. – Но так ли уж необходимо привлекать ее к ответственности?

Судья окинул многозначительным взглядом окружающую их толпу, и на его лице в первый раз отразилась неподдельная неуступчивость.

– Не вижу возможности этого избежать, – ответил он вполголоса.

– Я тоже, – искренне согласился с ним Энтони.

– Однако, – продолжил барон, красноречиво раскрыв ладонь, – мы оба знаем, что в тюрьме ей не место.

Энтони крепко сжимал свой кошелек.

– Как раз наоборот, я бы хотел, чтобы она гуда попала.

– Что? – ахнул барон, и его жирные щеки затряслись от возмущения. – Я не могу упечь в тюрьму дочь графа!