– И вам того же, почтенный гость! - стражник немного расслабился, однако откладывать в сторону короткое копьё с мощным навершием не спешил. - Откуда путь держите?

– Оттуда, - чуть подумав, ответил старлей и кивнул в небо, чувствуя как по спине снова потёк пот. Так или иначе, но сейчас всё и решится - сможет ли он ужиться с этим миром.

Блюститель порядка выразил лицом лёгонькое сомнение, взглянув в бездонную глубину ясной лазури, но промолчал.

– Везли мы на железной птице почту да лекарства, - убедительно поведал Александр, решив особо не скрываться. - Да налетели какие-то архаровцы, с молниями в лапах, и давай нас охаживать.

– И что? - видимо, стражник то ли оказался человеком хоть и в летах, но неглупым, то ли совсем скукота одолела.

– Да отмахались кое-как, - вздохнул механик, припомнив перипетии безумного полёта. - Только вот я от своих отстал, да прямо в ваши края и угодил.

– Бывает, - покладисто согласился стражник и отхлебнул воды. - И что теперь?

– Да вот, - Александр горделиво кивнул на своих понуро стоящих пленников. - Наехали на благородного дона двое охочих до падали… пришлось им маленько бока намять.

Отчего старлей, жадно читавший ещё в детстве и про Айвенго, и про Робин Гуда, а уж про д'Артаньяна и вовсе говорить нечего - отчего он помянул горячих и смуглых испанских кабальеро, не понял и он сам. По наитию, наверное… Однако реакция стражника оказалась совсем уж непредсказуемой - он мгновенно убрал прочь копьё и шмякнулся на колени прямо в дорожную пыль. Коснувшись ладонью лба, кончика носа и подбородка, тотчас же уважительно склонился.

– Прошу прощения, благородный… дон? Покорнейше умоляю извинить, что не признал сразу господина высокородного… человечишко я маленький, тёмный…

– Отставить! - рявкнул на него Александр особым, командным голосом - да так, что тот тотчас же вскочил и замер во вполне знакомой стойке "смирно" и принялся преданно поедать благородного господина глазами.

– Не знаю, как у вас здешние обычаи, а у нас принято к хорошему человеку уважение проявлять, даже если ты простой воин, - как можно убедительнее добавил он.

В глазах смуглого и потного служаки мелькнуло что-то похожее на одобрение. Он легонько поклонился в ответ на замечание высокородного дона, но слегка расслабился только после понятной во всех краях команды "вольно". А Александр, коему ужасно надоел весь этот цирк и больше всего хотелось пожевать чего да покемарить минут этак шестьсот, доверительно сообщил:

– Я человек из дальнего мира, и обычаев ваших не знаю. Подскажи, как солдат солдату, дай совет хороший, - и отстегнул с пояса тощий кошель, куда заранее пересыпал пригоршню медяков с редкими серебрушками, найденные среди прочих пожитков обоих незадачливых грабителей.

Стражник подумал немного, переминаясь с ноги на ногу. Посмотрел немного на горой возвышающегося над ним человека, кивнул. И ответствовал в том духе, что лучше бы благородному дону обзавестись провожатым - из тех кто всё знает, но и особой шкоды не сделает. Заметив на лице господина задумчивое выражение, добавил насчёт сорванца какого, сироты - только без вырванных носа и ушей - те уркаганы, и вообще пропащие…

Совет показался хорош. И Александр, безо всякого сожаления кинув в пыль под ногами обрадованного такой щедростью стражника серебрушку, гордо отправился дальше. Ну что ж, доньи и доны - начало вполне!

Он долго торчал в тени под каким-то раскидистым и пыльным до серости деревом, наблюдая сутолоку и суету базарной площади. Хоть это и оказался обычный рынок, с весьма знакомыми по таким местам порядками, но отличия имелись, и весьма неслабые.

Если не считать, конечно, базарного нищего с истекающими гноем вытекшими глазницами, наощупь роющегося в гудящем жирными мухами ящике для отходов… Во-первых, полное отсутствие ставших уже столь привычными автомобилей - и старлей не без сожаления прикинул, что его навыки механика здесь вряд ли и пригодятся. Во-вторых, явное наличие если не рабов, то откровенно находящихся в незавидном положении… как там сказал этот прохвост? Он перевёл глаза на униженно стоящего налётчика и вспомнил - ах да, смерды.

А в остальном - рынок он и есть рынок. И отбросив все "в-третьих" и так далее, Александр с высоты седла стал зорким соколом высматривать добычу. И в конце концов, поймав глазами шныряющий по сторонам взгляд сорванца, намеревающегося половчее утянуть с прилавка толстой тётки какой-то яркий фрукт, со значением подбросил на ладони медную монетку. Светловолосый оборванец в сомнении стрельнул глазёнками в его сторону, окинул недоверчивым взглядом весь караван - но всё-таки проворно зашлёпал в его сторону утопающими в пыли босыми пятками.

Бросив переминающемуся с ноги на ноги мальцу монетку, старлей указал пальцем через плечо - на второго, недовольного ощущением пустого седла коняшку. И, тронув поводья да втайне гордясь своей постепенно проявляющейся сноровкой в управлении этими хитрыми бестиями, невесть зачем прикинувшимися обычными лошадьми, поехал в переулок что потише. Здесь-то он и обрисовал озадаченному оборвышу ситуацию - дескать, благородный дон из дальних краёв отстал от своих, но жить-то как-то надо. И вообще, и в частности, и так далее - но хороший слуга или даже советчик ему не помешает.

Дитё, с восторгом и недоверием выслушав всю эту, по глубокому убеждению Александра, ахинею, точно как стражник, соскочило в пыль и стало униженно кланяться. Пришлось ему, наклонившись с высоты седла, взять это белобрысое и замурзанное чадо за шкирку. И не обращая внимания на треск ветхой материи, равно как на отчётливо шибающий в нос запашок свалки, водворить обратно в седло.

Нет, ну бывают же чудеса на свете! Сорванец оказался оторвой - то бишь двенадцатилетней девчонкой с чудным имечком Тиль. И круглой сиротой, как справедливо советовал давешний стражник. Мамка померла от лихоманки, а тятьку так давно убили во время налёта вельдов, что Тиль его и не помнила. И теперь, дважды уточнив, что благородный дон берёт её в услужение и под свою защиту, прямо из седла вознесла горячую молитву какому-то там Беору, задрав в небесную лазурь глазёнки. А потом, с чисто женской непоследовательностью, разрыдалась и принялась целовать руку.

Александр, у которого от этой сцены закаменели желваки и кровавыми слезами исходило сердце, в который уж раз вспомнил своё нелёгкое сиротское детство… Ну уж нет, свой своего не выдаст! И, спешно отняв орошённую горячими девчоночьими слезами кисть руки, погладил ту по белобрысой макушке. Та отпрянула было, затем сдержалась и прошептала, не поднимая мокрых глаз:

– Благородный дон, быть может, вы подождёте хотя бы год? Ведь ну не похожа ваша светлость на любителя малолеток…

Отдёрнув руку, словно обжёгшись, старлей сплюнул и мысленно стукнул себя по дурьей башке - ну как ещё всякого навидавшаяся бродяжка могла воспринять такое выражение приязни?

– Глупая… - вздохнул он. - Я просто пожалел тебя. Сам ведь тоже без родителей вырос - знаю не понаслышке, каков он, хлеб сиротский…