- Иногда мне кажется, что я вообще ничего не понимаю.

- Ты прожил половину своей жизни в трубе в космосе, а до того жил на улицах Роттердама.

- Я жил с семьей в Греции, жил в Араракуаре. Должен был уже начать разбираться.

- То была Греция и Бразилия. А это - Америка.

- Значит, деньги правят в Америке, а там - нет?

- Не так, Боб. Деньги правят почти повсюду. Но в разных культурах это проявляется по-разному. В Араракуаре, например, сделано так, что трамвайные линии проходят к богатым районам. Зачем? Чтобы слуги могли ездить на работу. В Америке больше боятся воров, и потому признак богатства - сделать так, чтобы добраться в такие районы можно было только на личной машине или пешком.

- Иногда я скучаю по Боевой школе.

- Это потому, что там ты был одним из богатейших - в той валюте, которая там котировалась.

Боб задумался. Как только ребята увидели, что он, слабый и сопливый, может обогнать их по любому предмету, это дало ему какую-то власть. Каждый знал, кто он такой. Даже те, кто над ним насмехался, выказывали ему какое-то ворчливое уважение. Но…

- Там не всегда бывало по-моему.

- Графф мне рассказывал о твоих ужасных выходках. Ты лазил по вентиляционным каналам и подслушивал. Взламывал компьютерные системы.

- Но меня поймали.

- Не так быстро, как им бы хотелось. А разве тебя наказали? Нет. Почему? Потому что ты был богатым.

- Талант и деньги - вещи разные, - не сдавался Боб.

- Это потому, что деньги ты можешь унаследовать от предка, который их заработал. И ценность денег признают все, но только избранная группа понимает ценность таланта.

- Так где же живут Виггины?

У сестры Карлотты были адреса всех семей с этой фамилией. Их было немного - большинство писало свою фамилию как Виггинз.

- Но это вряд ли нам поможет, - сказала Карлотта. - Домой к нему ходить не надо.

- А почему?

- Потому что мы не знаем, в курсе ли его родители, чем он занимается. Графф считает, что наверняка нет. Если придут двое иностранцев, они могут заинтересоваться, чем занимается в сетях их сын.

- А тогда где?

- Он мог бы быть школьником, но, учитывая его ум, я почти ручаюсь, что он - студент колледжа. - Сестра Карлотта, продолжая разговаривать, запрашивала информацию. - Колледжи, колледжи, колледжи… их в этом городе полно. Начнем с самого большого, где ему удобнее всего затеряться.

- В каком смысле? Никто же не знает, кто он такой.

- Питер же не хочет, чтобы кто-нибудь заметил, что он совсем не тратит времени на учебу. Он должен выглядеть как нормальный парень своего возраста. Он должен проводить время с друзьями, или с девушками, или с друзьями в поисках девушек. Или с друзьями, которые пытаются отвлечься от того факта, что девушек найти не могут.

- Ты что-то слишком много знаешь об этом для монахини.

- Я не родилась монахиней.

- Да, но ты родилась девочкой.

- Никто лучше не знает повадок мальчишек-подростков, чем девчонки-подростки.

- И что тебя заставляет думать, что он этого не делает?

- Быть Локи и Демосфеном - это работа на полный день.

- Так почему ты думаешь, что он вообще учится в колледже?

- Родители бы забеспокоились, если бы он сидел целые дни дома, отправляя и получая письма.

Насчет родителей Боб ничего сказать не мог. Своих он узнал только после конца войны, и они ни разу не делали ему замечаний по какому-либо серьезному поводу. А может быть, они не чувствовали, что он по-настоящему их сын. Они и Николая не слишком воспитывали, но… но все же больше, чем Боба. Просто слишком недолго был у них новый сын Юлиан, чтобы чувствовать себя с ним так же по-родительски, как с Николаем.

- Интересно, что делают сейчас мои родители.

- Если бы что-то случилось, мы бы знали, - сказала Карлотта.

- Это я знаю. Но это не значит, что я не могу об этом думать.

Карлотта не ответила, только продолжала работать, вытаскивая на экран новые и новые страницы.

- Вот он, - сказала она. - Студент-экстерн, адреса нет - только электронная почта и почтовый ящик кампуса.

- А расписание занятий? - спросил Боб.

- Этого они не публикуют. Боб рассмеялся:

- И это ты считаешь проблемой?

- Нет, Боб, раскалывать их систему ты не будешь. Лучшего способа привлечь к себе внимания я и придумать не могу: вызвать срабатывание какой-нибудь ловушки, и программа-крот проследит тебя до дома.

- За мной кроты не бегают.

- Тех, что за тобой побегут, ты не увидишь.

- Это же просто колледж, а не какая-то секретная служба.

- Люди, у которых почти нечего красть, больше всего озабочены тем, чтобы сделать вид, будто прячут сокровища.

- Это из Библии?

- Нет, из наблюдений.

- Так что будем делать?

- У тебя слишком молодой голос, - сказала сестра Карлотта. - Я сама позвоню.

В конце концов ее соединили с секретарем университета.

- …такой хорошо воспитанный молодой человек, он перенес все мои вещи, когда у моей тележки сломалось колесо, и если это его ключи, я хочу отдать их ему сейчас же, пока он не стал волноваться… Нет, как же это, если я их пошлю по почте, разве это будет "сейчас же"? Нет, вам я их тоже оставить не могу, потому что это могут оказаться не его ключи, и что мне тогда прикажете делать? Если это его ключи, он будет очень рад, если вы мне скажете, где его найти, а если это не его ключи, то какой от этого вред… Хорошо, я подожду.

Сестра Карлотта легла на кровать, а Боб рассмеялся:

- Как это монахиня так хорошо умеет врать? Она нажала кнопку отключения микрофона:

- Наплести чиновнику историю, которая заставит его сделать свою работу, - не значит солгать.

- Если он сделает свою работу, то ничего тебе не скажет о Питере.

- Если он делает свою работу как надо, то понимает смысл правил, а потому понимает, когда надо сделать исключение.

- Люди, которые понимают смысл правил, не идут в чиновники.

Это мы в Боевой школе очень быстро сообразили.

- Именно так, - согласилась Карлотта. - А потому мне пришлось ему рассказать историю, которая поможет ему преодолеть собственную ограниченность… Спасибо, вы очень любезны, - вернулась она к телефонному разговору. - Да, благодарю вас. Я его там найду.

Она повесила трубку и засмеялась:

- Секретарь ему послал письмо, и Питер тут же подтвердил, что действительно потерял ключи, и готов встретить эту милую старую даму в "Ням-няме".