— Я вполне готова все время находиться вместе с вами.

— В этом нет нужды, — Капайм покачал головой и тут же об этом горько пожалел. — Я предпочитаю быть один.

— Ну и страдайте в одиночестве и тишине.

— Не смейся надо мной, женщина. Знаешь ли ты, что эта болезнь необыкновенно заразна? Скажи, в холде или в Мастерской больше никто не заболел?

— Полчаса тому назад все были здоровы.

— А который час — спросил Капайм.

— Уже вечереет. Четыре часа.

— Любой, побывавший хоть на одном из Собраний и вернувшийся сюда…

— Что вы категорически запретили, введя карантин…

— Ну, какой-нибудь засранец наверняка решит, что он все знает лучше меня… Так вот, любого, кто появится, тут же изолировать на четыре дня. Судя по сообщениям, обычно инкубационный период составляет два дня, но рисковать не хочется… Кстати, я до сих пор не знаю, как долго больной остается заразным — а значит, нам следует проявлять двойную осторожность. Я буду записывать ход болезни и ее симптомы. Я положу свои записи вот сюда: на случай… на случай…

— Знаете, пессимизм вам не очень-то идет.

— Но ты же сама все время говорила, что в один прекрасный день я умру от болезни, которую не смогу исцелить…

— Это еще что за разговоры? — рассердилась Десдра. — В Архиве работа идет день и ночь.

— Знаю. Слышал вчера вечером, как храпели ваши работнички.

— Мастер Фортин так и решил, когда никто не смог ответить ему, когда вы прилетели в холд. К сожалению, сам он отправился спать до вашего появления, и потому добрался до своего стола только к полудню. Он наверняка захочет с вами увидеться.

— Ему нельзя входить ко мне в комнату.

— Не сомневаюсь, что он и не захочет в нее входить.

Почему не помогает сок феллиса? Сердце колотиться, как безумное…

— Десдра, передай, пожалуйста, Фортину, что настойка сладкого корня не помогает. Более того, мне кажется, что от не больше вреда, чем пользы. В Айгене и Керуне, между прочим, мы использовали именно сладкий корень — и что толку? Посоветуй ему попробовать настойку из листьев папоротника. Может, она и собьет жар. Пусть попробует также и другие жаропонижающие.

— Как? И все на одном-единственном пациенте?

— Не волнуйся, — с мрачной уверенностью ответил Капайм, — скоро у него будет вдоволь пациентов. Пробуй — не хочу… Ладно, Десдра, иди. Моя бедная голова и так гудит, словно барабан.

В ответ на это бессердечная Десдра только хмыкнула. А может, это она так выражала симпатию? Кто знает? Капайм никогда не знал, чего от нее ожидать. Она всегда говорила то, что думала… Но порой лекарю приходится становиться дипломатом.

От разговора с ней ему не стало спокойнее, но странным образом Капайму было приятно, что за ним ухаживает именно она.

Он лежал, стараясь не шевелиться. Лежал, положив голову на подушку, таинственным образом ставшую каменной. Ему до смерти хотелось, чтобы боль прошла, чтобы сок феллиса наконец-то оказал свое волшебное действие. Его сердце колотилось, как в лихорадке. О сердцебиении говорили многие пациенты, но Капайм и не представлял, что все это настолько плохо. И кроме как на сок феллиса — никакой надежды…

Он пролежал так, казалось, целую вечность, и хотя головная боль и стала несколько слабее, сердце все так же бешено стучало у него в груди. Если бы только удалось привести пульс в норму, он смог бы уснуть. Он страшно устал, а ночной, полный кошмаров и барабанного боя сон не принес облегчения. Мысленно Капайм перебирал известные ему сердечные средства: белошип, адонис, глоукап, тэнси, аконит… Подумав, он выбрал аконит — старое испытанное лекарство.

Ему пришлось снова встать с постели — операция, сопряженная с неимоверными усилиями и сопровождаемая едва сдерживаемыми стонами: Капайму не хотелось, чтобы стоящий за дверью ученик был свидетелем немощи мастера лекаря. Достаточно и того, что главный мастер заболел…

Двух капель, наверно, достаточно. Аконит — сильное лекарство, и применять его следует с осторожностью. Прихватив с собой лист пергамента, перо и чернильницу, Капайм вернулся в постель. Усилием воли он заставил себя записать все, что чувствовал — симптомы и впечатления, а также все принятые им лекарства, тщательно отмечая время их приема. Закончив, он с облегчением откинулся на подушку и сосредоточился на своем дыхании. Мысленно он приказал сердцу биться все медленнее и медленнее. Где-то посередине упражнения его сморил сон.

* * *

— Холта беспокоится. Она сердится, и Лери тоже, — обеспокоенный и одновременно извиняющийся голос Орлиты ворвался в укутанное сном сознание Мориты. — И все из-за Ш'гала…

— Ну, чего ему не спится? Оставил бы управление Вейром мне!

— Он утверждает, что Лери слишком стара, чтобы вылетать из Вейра, и что первыми жертвами эпидемии становятся старики.

— Да чтоб ему пусто было! С этой эпидемией он окончательно свихнулся!

— выругалась Морита, запихивая ноги во влажные ботинки.

— Лери настаивает, что ей необходимо поговорить с наземными отрядами, и это особенно важно именно сейчас, в самый разгар эпидемии. Ей нужно знать, кто заболел. Она уверяет, что сможет сделать это, не вступая в непосредственный контакт.

— Ну, разумеется… — У Лери никогда не было привычки зря слезать с дракона.

Она не отличалась высоким ростом, и позиция на спине огромной королевы давала ей вполне ощутимое психологическое преимущество.

Еще даже не добравшись до входа в вейр, Морита слышала нервное фырканье Холты. Раздраженный голос Ш'гала заставил ее ускорить шаг. — Как ты смеешь вмешиваться в дела королевского крыла? — воскликнула она, подлетая к Предводителю.

Круто повернувшись, Ш'гал, явно не ожидавший ни появления Мориты, ни такого натиска, даже отступил на несколько шагов. Холта нервно мотала головой: не часто опасность для всадника исходила от его же собственного Предводителя.

— Как ты посмел так обойтись с Холтой и Лери? — кричала Морита.

— Я еще не настолько стара, чтобы не могла сама справиться с истеричным бронзовым! — вмешалась Лери.

— Королевы всегда заодно! — в сердцах воскликнул Ш'гал; — вопреки логике и здравому смыслу.

Холта взревела, и снизу на ее клич отозвалась Орлита. Еще миг, и все кругом задрожало от рева растревоженных драконов. — Успокойся, Ш'гал. Нам совсем ни к чему излишнее волнение в Вейре, — резко, но спокойно сказала Лери.

Может, она и оставила пост Госпожи Вейра, но много-много Оборотов, которые она на нем провела, не прошли даром. В каждом ее слове чувствовался непререкаемый авторитет. Она в упор глядела на Ш'гала, и не выдержав этого взгляда, Предводитель отвел глаза. Тогда Лери подмигнула Морите. Молодая Госпожа поспешила заверить свою королеву, что все в порядке, и вскоре сумятица в Вейре стихла.