— Ага, тебя удержишь! Ты в вожделении ничего не слышишь и не хапаешь. Только коленками сучишь и задом вертишь. Да и ничего с тобой не случилось. Подумаешь, поболит малость. Скажи спасибо, не дракон суггеста схарчил. Вот бы тебе переживаниев добавилось!

— Так там еще и дракон был? Ну мы впрямь попали! Не лямбда, а тромбец шестимильный. Надо к Шефу идти. Дракон — это совсем фигово!

— Ладно, полежи малость, оклемайся. Я пока догляжу, как они крыланов долбать будут. Потом вместе мозговать станем. Надо как-то из этого дерьма выход искать…

Лэйм

Урочище Нетопырей

Поздний вечер

Ночь стремительно опускалась на Урочище Кашляющих Драконов.

Налившиеся чернотой тени начали выплескиваться из своих дневных убежищ, и мутная пелена полумрака, затопившая извилистое дно каменной теснины, постепенно густела. Свет уходил куда-то вверх, туда, где за гребнями каменных стен еще алели последние лучи кровавого заката.

Скалы, остывая, слегка потрескивали, и казалось, что с неба падает невидимый и потому опасный град.

Люди, стараясь не поддаться ощущению надвигающейся беды, тихо переговаривались. Сан выбрал себе место на вершине высокого утеса, достаточно широкого для маневра и достаточно ровного для скользящих шагов кругового боя. Своих бойцов он расставил в нишах под нависавшими каменными выступами с таким расчетом, чтобы нетопыри не могли напасть сверху. Кроме того, позади каждой пары бойцов был укреплен факел, который надлежало зажечь при первой атаке врага. Свет должен был бить нетопырям в полуслепые глаза, в то же время помогая людям направлять свои удары.

Когда Сан разъяснил бывшим рабам, что и как они должны делать, на их лицах впервые проступили улыбки. Действительно, в таких условиях преимущества стремительных и маневренных нетопырей сильно уменьшались и при определенном везении появлялись реальные шансы дожить до утра.

Правда, решение Сана расположиться на верхней площадке было встречено гробовым молчанием. Айсгард, уже вполне оправившийся от нокаута, пытался отговорить непредсказуемого монаха, но безрезультатно.

Теперь Сан стоял в центре плоской вершины, сжимая в руках свое любимое оружие — парные секиры «север—юг».

Последние отблески заката погасли в быстро чернеющем небе, и в неподвижном воздухе захлопали кожистые перепончатые крылья. Волна за волной черная нечисть извергалась из пещер и гротов, взбивая воздух, как мутный смертоносный коктейль.

Сан с некоторым облегчением почувствовал, что у врагов нет никакой особенной стратегии. Они просто жаждали наброситься, впиться кривыми когтями в трепещущее мясо, прокусить артерию и пить, сосать, глотать терпкое, пульсирующее пойло…

Сан с отвращением ощутил, как широкие пасти, усаженные острыми зубами, наполняются слюной и пищеварительным соком. Нетопыри почти не кричали. Они снова пытались восстановить утраченный контроль над горсткой обреченных бурдюков с питательной жидкостью.

Сан, готовый к ментальной атаке, накрыл отряд радужным коконом зеркального блока, строить который он научился совсем недавно и еще не имел возможности опробовать в реальных условиях.

Блок сработал.

Зеркало надежно изолировало энергетические центры двух десятков homo sapiens, четырех мышей и одной змеи, свернувшейся где-то на уступе. Сан почувствовал не только облегчение, испытываемое людьми, но и восторг теплых серых комочков, впервые в жизни ощутивших себя в безопасности. Змея излучала удивление и недоверие. Она привыкла полагаться на собственные силы и не хотела помощи ни от непрошеного друга, ни от врага, ни от самого Бога.

Почувствовав тщетность своих попыток, крылатые бестии закричали зло и пронзительно.

Мыши, не понимающие, что происходит, забились в самые дальние углы своих нор, а люди крепче сжали свою единственную надежду — куски отточенной стали, вместившие в себя мудрость мастеров прошлого и восторги археологов будущего.

Сан знал, что нетопыри-мутанты гораздо крупнее своих предков. Некоторые самцы достигали размеров крупной собаки. Он прикинул средний вес нетопыря, помноженный на его скорость. Выходило не так уж много. Ну, скажем, бросок волка или прыжок гиены. Вполне хватит половины оборота на одну тварь.

Сатвийский послушник крепче впечатал стопы в базальт площадки. Теплая тяжесть потянула поясницу вниз. Отяжелевшие руки, до половины бицепса закрытые кожаными нарукавниками, округлили плечи, бедра пружинисто сдавили бока несуществующего тигра. Сан последний раз обвел глазами пределы своего маневра. Маловато, но, как говорил Девятый Патриарх: «Если помыслы чисты, хватит площадки в четыре цуня».

Медленно и плавно он двинулся по кругу, чувствуя подошвами каждую шероховатость, каждую трещину.

Первый нетопырь попался на нисходящего «дракона» левой секиры. Его обезглавленная туша ударилась о край площадки и осталась лежать, нелепо изломав перепонки крыльев. Второй мерзко оскалившийся вампир всей своей массой напоролся на иньского «ястреба» и, хрипя перебитой шеей, скатился куда-то вниз.

Одна за одной серебристыми молниями вспыхивали и гасли волшебные триграммы Первого Патриарха.

«Единорог читает книгу» — и черная тень, опрокинувшись, летит вниз, оставляя за собой шлейф боли и внутренностей.

«Медведь отгоняет пчелу» — и мохнатая голова с хрипом теряет верхнюю половину, как спелый арбуз под неосторожным ударом тяжелого деревенского ножа.

«Ястреб кувыркается между деревьями» — и взмах секиры заставляет нетопыря кувыркаться среди камней, оставляя на них клочья кожи и осколки зубов.

Мысли исчезли, погасли чувства, пропало ощущение тела.

Мир стремительно вращался, пропуская через себя потоки энергии, рождаемые гармонией взмахов и шагов. Неистовые раскрывания и закрывания пульсировали в бушующем смерче Восьми Триграмм, реализуясь спонтанно и свободно, пустота и полнота играли друг с другом в бешеном коловращении кругов и спиралей, восьмерок и петель… Теперь нужно было только соответствовать этой, созданной трудами Великих Патриархов реальности Ба Гуа, соответствовать до тех пор, пока не иссякнут куски черной жизни, бросаемой в сверкающую мясорубку безжалостной волей Темных Иерархий, пока не кончится божественное озарение и не вернется способность отделять себя от Бога, проклятая и благословенная способность Человека, Изгнанного из Рая…

Мир остановился внезапно, как замирает метательный нож, с гулким стуком входящий в центр мишени. Глухой хлопок удара еще сотрясает лезвие, и рукоять, постепенно успокаиваясь, вибрирует, удовлетворенно улыбаясь пославшей ее руке.

Сан стоял в «змее», опустив гудящие энергией руки. Канат натяжения, перекинутый через плечи, постепенно ослабевал, и сила, жаждущая продолжения битвы, отступала к позвоночнику.