Он прервал ее:

– Оставим прошлое в покое. Я не собираюсь тебя ни в чем винить и не хотел бы к этому возвращаться.

– Тогда давай разберемся, что нам делать сейчас. Я много думала… Особенно один случай. Помнишь, когда ты опоздал на поезд. Ты приехал в Озерное… Мы оба были на грани. И ты хотел, чтобы я постаралась понять… то, что с тобой происходит. – Георгий поморщился, но она жестом показала, что хочет договорить. – Потом, когда уже все покатилось в пропасть, я часто вспоминала тот момент. Это была как поворотная точка. Я думала, что, если бы я тогда постаралась услышать тебя… просто преодолеть свою злость… тогда, может быть, все пошло бы иначе.

«Может быть, вся причина в сексе, – хотела еще добавить она, вспомнив совет одной из женщин с форума. – Если бы ты говорил о своих желаниях, а я бы стала свободнее, ты не искал бы кого-то на стороне…»

– Но все пошло именно так, – сказал он, глядя в окно, по которому струились серые капли. – Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

– Для меня имеет. Я много думала, Георгий, и поняла, в чем моя главная ошибка. Я все примеряю на себя… Но женщины отличаются от мужчин. На нас больше влияет воспитание и социальные роли, а на вас – биологические особенности… Видимо, мужчины просто по-другому воспринимают все, связанное с телом, и это просто научный факт. Вы действуете под влиянием своей физиологии, а мы требуем, чтобы вы контролировали себя, нам кажется, что вы просто не хотите сделать усилие, потому что женщинам гораздо проще регулировать свои физические желания, мы это делаем почти легко… Но если это чисто животное влечение, которому нельзя сопротивляться, как голод или болезнь, я, наверное, смогу понять… Я хочу разобраться, изучить природу этих отношений.

Георгий молчал, и она замолчала. На нее словно надвигалась стена его отстраняющего взгляда; она испугалась, что сейчас он поднимется и уйдет. Но в следующую секунду лицо его смягчилось, сделалось усталым, снисходительным.

– К чему этот разговор?

– Если тебе неприятно, я не буду продолжать, – проговорила она, справляясь с дрожью в голосе.

– Думаю, пробуду в Сочи два-три дня, не больше недели, – сообщил он прежним ровным тоном. – Затем вернусь в Петербург. Ты не планируешь приехать?

– Да, я хочу, – кивнула Марьяна и, помолчав, сказала: – Сирож предложил мне подписать мировое соглашение по тому спору с дополнительной эмиссией… Я отказалась. Считаю, что эти люди поступили непорядочно и беспринципно. Они не просто воспользовались ситуацией, нет, они заранее спланировали тебя утопить с моей помощью. Ты был прав, когда не верил в их честность. Если бы я могла вернуть время назад, я бы действовала против них сообща с тобой.

Он оторвался от разглядывания пустой рюмки, которую двигал по скатерти, и взглянул на нее тем новым взглядом, который одновременно подавлял и обнадеживал.

– А сейчас?

– И сейчас, – решительно ответила она. – Если тебе нужна моя помощь, я готова на все.

Через минуту он подозвал официантку, чтобы попросить счет.

Еще за несколько дней до их встречи Марьяна представляла, как пройдет этот разговор, и даже про себя разыгрывала его в лицах. Но действительность сильно расходилась с ее фантазиями, даже в том, что еще час назад она намеревалась непременно оплатить свою часть счета, а сейчас не решилась даже заикнуться об этом.

– Ты остановился в гостинице? – спросила она и тут же осеклась. – Извини, я не собираюсь вмешиваться в твои личные дела…

– Почему бы тебе и не спросить про мои личные дела? Жена имеет на это право. Мы ведь, кажется, оба не хотим развода.

Марьяна замерла, ощущая напряжение всех мышц спины и шеи, как будто тело готовилось принять непосильный груз. У нее хватило духу только кивнуть:

– Да, конечно.

– Собственно, я даже не буду против, если ты пригласишь меня на чашку кофе, – проговорил он и улыбнулся едва ли не в первый раз за этот вечер.

– С удовольствием, – кивнула Марьяна, холодея от волнения. – Я сама хотела предложить.

Не дав ей опомниться, он поднялся из-за стола.

– Дождь, кажется, кончился. Идем.

– Клянусь, я люблю вас обоих!

– Есть ли у тебя деньги? – спросил один.

Я сказал:

– И щедрая рука.

– Это именно то, что нам нужно!

Абу Нувас

В Париже цвели каштаны. Фиона слушала в наушниках африканскую музыку и на ходу пританцовывала под звуки тамтамов, которые то отбивали сердечный ритм, то гулко сыпали песчаные лавины.

В первый же вечер, когда они бросили машину на набережной канала Сен-Мартен и отправились по бульварам в сторону Сены, она успела познакомиться с веселой компанией соотечественников, путешествующих по Европе автостопом, назначить свидание темнокожему официанту и двум бледным ирландским студентам, которых, впрочем, позже забраковала как бесперспективных. Она поспорила с Игорем, что найдет для них бесплатный ночлег, и выиграла спор. Кемаль, довольно симпатичный араб лет тридцати, фотохудожник и дизайнер, угостил их мороженым в открытом кафе, расспросил о России, рассказал о своем одиночестве и пригласил продолжить вечер у него. Так они оказались в квартале Берси, в просторном лофте, обустроенном на пятом этаже здания бывшего канатного завода. Из больших, во всю стену, окон квартиры открывался вид на автостраду, а на балконе, выходящем во двор, можно было курить кальян, развалившись в плетеных креслах, и рассматривать искусственные пальмы и гипсовые статуи перед входом в магазин садового инвентаря.

Они помогли хозяину квартиры приготовить ужин – овощи, сыр, баранина. Выпили вина и выкурили на троих папиросу с анашой. Потом Кемаль фотографировал их, вместе и порознь, на профессиональную камеру, меняя объективы. Фионе нравилось позировать, она танцевала и раздевалась под заунывные арабские напевы. Смотреть на ее худые плечи и обнаженные маленькие груди было немного стыдно, но Игорю хотелось, чтобы она продолжала. Он чувствовал к ней влечение, которое редко испытывал к девушкам. Вероятно, потому что она и в самом деле была безумной феей, залетевшей на эту планету вместе с космической пылью.

Ночь Фиона провела с Кемалем, Игорь спал на диване в гостиной. Она довольно бегло говорила по-французски, Игорь же не понимал ни слова. Только наутро он узнал, что Кемаль считает их братом и сестрой. Фиона утверждала, что теперь они могут жить в лофте сколько захотят, что Кемаль в восторге от их компании, но Игорь видел, что девушка принимает желаемое за действительное. И все же он воспользовался ситуацией, продолжая плыть по течению судьбы.

Днем, пока Кемаль занимался своими делами, они с Фионой гуляли по городу, осматривали музеи, до которых она была большая охотница, хотя и не задерживалась надолго ни в одном зале. Попутно она рассказывала о себе: родилась в Мурманске, переехала с родителями в Москву. Там отец бросил мать и женился на красивой и злой колдунье, которую она называла Фата-Моргана. Еще в перестройку ее дед по матери эмигрировал в Германию, и после школы Фиону отправили к нему. Уже пять лет она числилась студенткой университета в Эссене, но так и застряла на втором курсе из-за частых болезней и академических отпусков. При этом она успела выучить три языка и охотно брала на себя роль толмача. Она читала вывески, помогала Игорю объясняться с официантами и переводила то, что говорил Кемаль. Каждый день она писала длинные, полные нежности электронные письма, которые отправлялись в далекий Эквадор к ее возлюбленному Хорхе, в существование которого Игорь, впрочем, скоро перестал верить. Однако Фиона говорила о нем постоянно, словно пытаясь примирить влечения души и тела.