— А не пойти бы вам к чёрту, подполковник! Из МОЕЙ машины?

Впрочем, пока я приходил в себя, обдумывал что и как сказать подполковнику, выяснилось, что эта пьяная морда просто… заснула!

Негромко выругавшись, я зло зыркнул на капрала, который всё это видел и слышал, и, проследив за тем, как тот скроется в автомобиле, усевшись за рулём, всё-таки сел в лимузин. Правда, на переднее сиденье — ещё не хватало, чтобы этот алкаш заблевал меня, если ему вдруг будет паршиво.

До штаба армии добирались долго — около получаса. Повинуясь какому-то своему внутреннему чутью, капрал Дзедзич вёл машину аккуратно, с низкой скоростью, хотя и знал о том, что я любитель большой скорости.

На КПП у штаба армии, я вышел из автомобиля и по полевому телефону в будке часового договорился о вызове к главному входу начальника караула с парой солдат покрепче. Поэтому, когда мы доехали-таки до крыльца, нас уже ждали.

— Принимайте тело. — Коротко кивнул я на заднее сидение знакомому капитану, командиру роты охраны штаба армии.

Открыв заднюю дверь, капитан засунул голову в салон, и, почувствовав запах, исходящий изнутри, отшатнулся от машины:

— Это кто такой?

— ПодполковникВлодзимеж Каня, собственной персоной. — Сквозь зубы проговорил я. — Новый командир танкового батальона.

Как-то незаметно вокруг начали собираться зеваки — офицеры и подофицеры управления штаба армии «Познань».

— Когда это тебя сняли? И за что? — Вопросительно уставился на меня капитан.

— Да не меня сняли. Второго батальона. — Всё также, сквозь зубы отвечаю я. — Эй вы, двое, вытаскивайте уже подполковника, пока он мне всю машину не заблевал!

Бойцы с карабинами на ремнях не сдвинулись с места, лишь вопросительно уставились на своего командира.

— Адам. Выручай. — Подойдя вплотную к капитану, негромко, чтобы слышал только он, сказал я. — Если я до этого козла ещё раз притронусь, я же не вытерплю и разряжу всю обойму ему в лицо!

Офицер не сдвинулся с места, лишь поигрывая желваками и сверля меня тяжёлым взглядом.

— Адам, с меня бутылка коньяка. — Также шёпотом пообещал я.

Капитан-пехотинец тут же изменился в лице, как-то потеплел и стал более дружелюбным, понятливо кивнул, после чего повернулся к своим стрелкам и быстро, но коротко приказал подчинённым:

— Вытаскивайте его!

Пехотинцы послушно козырнули, ответили положенное «Tak jest!» и принялись выполнять приказание.

— А ты чего стоишь? — Раздражённо бросил я шофёру, скромно расположившемуся за рулём автомобиля. — Отдельное приглашение нужно?

Капрал Дзедзич без особого энтузиазма на лице вылез из автомобиля, как-то недобро посмотрел на меня, после чего бросился на помощь своим товарищам по несчастью, от которых в пьяном бреду пытался отбиться этот чёртов подполковник Каня.

Спустя несколько долгих минут и пару выкуренных мной в неположенном месте папирос, эти трое всё-таки умудрились вытащить из салона изрядно помятого и осунувшегося офицера.

Именно в этот момент куда-то и подевались все зеваки, а вокруг наступила звенящая тишина, не предвещающая ничего хорошего.

Мысленно выругавшись, и, предчувствуя что-то нехорошее, бросаю окурок на землю и поворачиваюсь назад через левое плечо. Следом за мной, поворачивает голову и капитан.

— Пан генерал! Смирно! — Вытягиваясь во фрунт, успеваю гаркнуть я прежде, чем слышу негромкое, но твёрдое:

— Что за бардак? Что тут происходит?

А дальше… Дальше случилось то, чего никто не ожидал: солдаты, повинуясь моей команде, вытягиваются по стойке «смирно!» и бросают подполковника. Подполковник Каня, что-то бубнивший себе под нос, начал заваливаться вперёд, прямо на генерала. Прежде, чем кто-то успевает что-то понять, я делаю шаг вправо, и оказываюсь на траектории падения подполковника, и, пытаюсь перехватить падающую тушу. Каким-то чудом мне это удаётся сделать. Вот только пьяный подполковник имеет своё мнение по поводу всего происходящего, и он пытается вырваться из моих рук. Хуже всего, что у него это получается!

Вырвавшись из моих рук, он падает на бок и его начинает выворачивать! Прямо на мои сапоги!

Застыли все: солдаты и капрал от неожиданности появления генерала, повинуясь моей последней команде; капитан Адам — в ожидании выволочки от командарма; генерал Кутшеба из-за… а чёрт знает из-за чего именно он застыл, возможно, набирая воздух в лёгкие, чтобы начать орать. А я… Я просто застыл в ах@е!

Первым в себя, как это и положено по воинской иерархии, пришёл генерал Кутшеба и тут же начал… нет, не орать, а заниматься тем, что он умеет лучше всего в жизни — командовать людьми:

— Капрал, и вы, двое! Быстро взять подполковника, оттащить его в санитарную часть и передать на руки врачам. Чтобы через час! — Окинув взглядом лежащее тело, Кутшеба немного изменил сроки. — Чтобы через полтора часа, подполковник стоял у меня в кабинете. Сам стоял!

— Слушаюсь, пан генерал! — Ответил за всех мой шофёр, и, как старший по званию среди солдат, начал руководить. — Ну, взяли!

— Поручик! Привести себя в порядок! Через десять минут, чтобы вы ждали меня в приёмной у моего кабинета!

— Слушаюсь! — Придя в себя, козыряю двумя пальцами я, после чего делаю несколько шагов в сторону и стряхиваю всё лишнее с сапог, после чего быстрым шагом направляюсь к туалету на первом этаже, где при помощи воды, надеюсь, почистить сапоги.

— Капитан, быстро навести здесь порядок!

— Слушаюсь! — Адам, так же, пришедший в себя, тут же начал руководить, прикрикивая на своих подчинённых с места.

К счастью, чтобы привести себя, далеко идти не пришлось — на первом этаже, недалеко от поста дежурного, в небольшом помещении была организованна неплохая уборная, где была возможность не только недавно прибывшему посыльному форму от пыли отбить, почистить сапоги, но даже и «подумать» пол часика в отдельной кабинке. Последнее мне было ненужно — в уборной я с утра уже был — а вот с сапогами разобраться, точно нужно. Вот только не самому — невместно, пану офицеру, самому свою обувь чистить! Собственно, для этого обычно и «припахивались» свободные бойцы из роты охраны.

Сегодня таким «счастливчиком», попавшимся мне на глаза, оказался лопоухий паренёк лет семнадцати от виду. Бегло посмотрев в почти детское лицо, сам того, не осознавая до самого конца, я понял, что мне отчего-то очень жаль этого парнишку. Впрочем, пока пан поручик разбирался со своими внутренними чувствами, думал, чем же его зацепил этот молодой человек, солдат при помощи мокрой тряпки, щётки, какой-то губки и крема для обуви привёл сапоги в идеальное состояние, что называется, «начистил до блеска».

Не зная, как отблагодарить парнишку, я залез в карман форменных бридж и достал первую попавшуюся купюру, оказавшейся пятёркой