– Но я не знаю! – честно признался он Аполлону.

Тот, похоже, поверил и сунул в руку юноше удивительной чистоты алмаз, который он именно для такого вот дела и хранил в тайнике. Охрана изредка проводила у рабов-добытчиков обыски, но без особой тщательности: куда они с запрятанным денутся дальше этих стен? Так что время от времени захоронки глупцов отыскивались и камни отправлялись в сокровищницу.

Алимгафар попробовал вернуть Аполлону алмаз. Неужели он всё, что сможет, не сделает для него бескорыстно? Но Аполлон считал, что с бескорыстием встречался в жизни лишь однажды – когда прекрасная девушка, которую он спас от насильников, подарила ему минуты блаженства и назвала самым стоящим мужчиной, какого она знала. Этим светлым мигом он жил уже много лет. А какая корысть от него этому вероотступнику? Если он не возьмёт алмаз, значит, и надежды на его помощь никакой.

Поняв, что спорить с безумцем бесполезно, Алимгафар неуловимым движением спрятал алмаз в потайном кармане: уроки, которые когда-то походя давали ему некоторые фокусники, не прошли даром. От удивления у Аполлона расширились глаза: этот парень далеко пойдёт, и может, зря он никогда прежде не хотел с ним разговаривать?

– Хорошо, – наклонил голову посвященный первой ступени, – я передам твою просьбу тому, кому нужно. Приготовься ждать. Возможно, пройдёт не один день, но ответ ты получишь обязательно!

Аполлон порадовался: у него появилась надежда. Внешне же ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице; он склонился перед юношей в низком поклоне.

Он всегда был человеком прямолинейным, в хитростях неизощренным, оттого так трудно и пришлось ему в Аралхамаде. Бывших товарищей Аполлон сразу "раскусил": предатели, слабые духом людишки, христопродавцы! О том, что они могут притворяться для той же цели, он не думал, ибо сам этого не умел. А уж о том, что выйти на свободу можно, ещё и попытавшись с собою что-нибудь прихватить, он даже не помышлял. Потому и не шёл ни с кем на компромиссы. Они говорят: человек человеку – волк? Что ж, Аполлон и будет волком, для того чтобы выйти отсюда, он станет рвать их клыками, резать как ягнят – пусть не становятся у него на пути!

Он не догадывался, что и Батя все эти пять лет не стоял на месте, но, в отличие от непримиримого Аполлона, главным орудием в столь сложном деле почитал хитрость, изворотливость, притворство. А думать о сокровищах, находящихся так близко от него, не переставал ни на один день. Более того, старый разбойник имел кое-что в своем тайничке: курочка по зернышку клюёт!

С годами решимости пойти на солнцепоклонников приступом у него сильно поубавилось: теперь-то он знал, как труднодоступны их сокровища. О том, чтобы без верховного мага войти в храм, где сектанты молились драгоценной скульптуре своего Бога, нечего было и надеяться! Неизвестно, на какой камень, не дай Бог, наступишь, из какого угла может прилететь твоя смерть!

В своих первоначальных планах он было подумывал: не принять ли самому – для пользы дела! – чужую веру, не притвориться ли озаренным высшим светом? Но потом понял, в его возрасте это покажется просто подозрительным. Иное дело – Алька. Конечно, поначалу малец боялся: как да что? Мол, сможет ли он притворяться так, чтобы не догадались. Ведь если солнцепоклонники, о чем проведают, убьют и его, и Батю.

Старший товарищ немало над его доводами поломал голову, а при следующей их встрече повел такой разговор:

– Ты, сынок, и не притворяйся. Говори, что думаешь.

– Так ведь станут уговаривать. Вон, Саттар-ака уже заводил речь…

– Пусть себе заводит. Ты мне вот что скажи: веришь в этого Арала?

– Так ведь солнце – вот оно!

– Разумею… От Христовой веры отрекаться заставляют?

– Вроде нет.

– Тогда соглашайся. Пока в послушниках походишь, а там – то ли падишах умрёт, то ли осёл сдохнет!

– Что?

– Ничего. Одну побасенку персидскую вспомнил… Перехитрить их и не пытайся, кишка тонка! Живи, будто ты с этой жизнью смирился. Забудь пока, что там, снаружи, всё по-другому.

Давненько состоялся у них с Батей этот разговор, а вот именно сегодня – в один день с Аполлоном! – он через Рогнеду дал знак: поговорить надо!

Верховный маг считал, что никто из посвященных, а тем более слуг, не знает ни про глазки в стенах, ни про щели для подслушивания. Но постоянно выяснялось, что обитатели Аралхамада если прямо об этом и не говорят, то подозревают, и потому действуют по поговорке: бережёного Бог бережёт! То есть на всякий случай меры принимают. Потому Алимгафар со слугой Батей на первый взгляд просто носили на кухню мешки с картошкой. Посвящённые, особенно нижних ступеней, до кухонных работ порой снисходили. В охотку.

Батя сообщил, что план переходов у него готов, ловушки на пути размечены – недаром же он так старательно сопровождал выходящих на охоту посвящённых! Алимгафару сие узнать не удавалось. Приданные ему в провожатые послушники сами занимались обезвреживанием ловушек, оставляя ждать его в одном из переходов, а на обратном пути из города опять их заряжали. Дело было не в том, что маг ему не доверял, но послушниками были рожденные в Тереме, коренные жители Аралхамада, им и бежать-то было бы некуда, а он всё ещё считался чужим. По крайней мере, до праздника весеннего равноденствия, когда кровь жертвы свяжет его с остальными крепче родственных уз… Остаётся вызнать время, когда снимается защита и в заколдованной стене обозначается проход наружу.

– Веришь ли, – сообщил Бате Алька, – меня сегодня Аполлон о том же попросил.

– Как, этот земляной червь ещё жив? – хмыкнул Батя; он все не мог простить бывшему артельщику обвинения "христопродавец", которое тот когда-то бросил ему в лицо. – Никак тоже бежать собрался?

Юноша кивнул.

– А спросить ни у кого и не спросишь. Из твоих "верхних" кто об этом знает?

– Адонис. У него пятая ступень. Маг его очень уважает. Говорит, в женщине нет для него секретов.

– Эх, найти бы такую женщину, чтоб и умная была, и головы не потеряла! Может, он в постели-то и проболтается? – мечтательно проговорил Батя. – Да только где же её найдешь?!

– Есть такая женщина, – помедлив, буркнул Алимгафар.

– Что вы делаете в моём номере? – спокойно, но сухо спросила Катерина, хотя внутри у неё всё буквально кипело от ярости: за кого принимает её этот… шпион?!

– Кажется, Катерина Остаповна, вы мне не рады? – подчеркнуто удручённо вымолвил гость, впрочем, не трогаясь с места.

– Представьте себе, не рада, – тем же тоном подтвердила она.

– Как жаль! – он покачал головой. – А я ведь, можно сказать, к вам с дружеским визитом. Вы просто не догадываетесь, как много выиграете от дружбы со мной! И наоборот, как много неприятностей доставит вам наша ссора!

– Немедленно покиньте мой номер или я сейчас же вызову администратора отеля! – нахмурила брови Катерина.