— Откажусь, — отрезала она. — Мистер Дженкинс, не знаю, что вам говорили обо мне, но вы наверняка слышали, что я по-прежнему считаю себя невестой Бена Салливана…

— Не имею чести знать, — отозвался Хоул.

— Он мой жених, — вскинула подбородок мисс Ангориан. — Он пропал несколько лет назад. Что ж. Хотите, прочитаю вам это стихотворение?

— Будьте так любезны, — кивнул Хоул, ничуть не смутившись. — У вас такой прелестный голос.

— Тогда я начну со второй строфы, — сказала мисс Ангориан. — Первая у вас в руках.

Читала она превосходно — не только мелодично, но ещё и так, что вторая строка совпала по ритму с первой, а Софи раньше казалось, что это решительно невозможно.

Ты — великий чародей?

Зреть незримое рождён?

Проскачи сто сотен дней,

Сединою убелён,

Чтоб, вернувшись, мне поведать

И о дивах, и о бедах

И принесть

Злую весть:

Честных женщин в мире несть.

Если ты…

Хоул страшно побледнел. Софи увидела, как по его виску сползает капелька пота.

— Благодарю вас, — проговорил он. — Не надо дальше. Не хочу вас затруднять. В последней строфе речь идёт о том, что даже хорошая женщина неизбежно окажется неверной, да? Вспомнил. Какая глупость. Конечно, Джон Донн.

Мисс Ангориан опустила книгу и пристально взглянула на него. Хоул вымученно улыбнулся:

— Нам пора. Вы не передумали насчёт ужина?

— Нет, не передумала, — ответила мисс Ангориан. — Вы хорошо себя чувствуете, мистер Дженкинс?

— Просто лучше не бывает, — отозвался Хоул и потащил Майкла и Софи за собой — сначала вниз по лестнице, а потом в жуткую безлошадную повозку. Невидимые наблюдатели наверняка решили, что мисс Ангориан несётся за ними по пятам с шашкой наголо. Они имели полное право на подобные выводы — особенно если учесть скорость, с которой Хоул запихал своих спутников в повозку и рванул с места.

— Что случилось? — спросил Майкл, когда повозка с рёвом и скрежетом взлетела вверх по склону, а Софи изо всех сил вцепилась в сиденье. Хоул притворился, будто не слышит. Поэтому Майкл дождался, когда Хоул запрёт повозку в сарай, и повторил вопрос.

— Ничего особенного, — легкомысленно отмахнулся Хоул, снова направляясь к жёлтому зданию под названием «Ривенделл». — Просто-напросто меня настигло проклятие Болотной Ведьмы. Рано или поздно это должно было произойти. — Открывая садовую калитку, он задумался, словно подсчитывая что-то в уме. Софи услышала, как он шепчет: — Сто сотен… Десять тысяч… Это примерно день Середины лета…

— Что — день Середины лета? — поинтересовалась Софи.

— Мне стукнет сто сотен дней, — отозвался Хоул. — А это, миссис Проныра, означает, что мне придётся вернуться к Болотной Ведьме. — Софи с Майклом даже поотстали, заворожённо глядя на таинственную надпись «ВАЛЛИЙСКАЯ ЛИГА РЕГБИ», которой была помечена спина Хоула. — Если держаться подальше от сирен, — продолжал шептать Хоул, — и не прикасаться к мандрагоре…

Майкл окликнул его:

— Нам надо зайти попрощаться? А Софи спросила:

— А что с вами сделает Болотная Ведьма?

— Страшно подумать, — ответил Хоул. — Нет, Майкл, заходить попрощаться не надо.

Он открыл дверь матового стекла. За ней оказалась знакомая комната в замке. Стояли сумерки. Сонный огонёк Кальцифера окрашивал стены в бледно-бирюзовые тона. Хоул откинул назад длинные рукава и подбросил Калъциферу полено.

— Она меня поймала, синяя ты морда, — понуро сказал он.

— Знаю, — отозвался демон. — Я почувствовал.

Особого смысла в том, чтобы чернить имя Хоула перед королём, Софи не видела, особенно теперь, когда чародея настигло проклятье Ведьмы, но Хоул твердил, что теперь эта задача стала ещё насущнее.

— Мне понадобятся все силы, чтобы уйти от Ведьмы, — объяснял он. — Лучше пусть у короля не будет ко мне претензий.

И вот на следующий день Софи облачилась в новый наряд и сидела, довольная, хотя и несколько закостеневшая, поджидая, когда Майкл оденется, а Хоул выйдет наконец из ванной. Она коротала время, рассказывая Кальциферу о той далёкой стране, где живёт семья Хоула. Это помогало отвлечься от короля.

Кальцифера рассказ страшно заинтриговал.

— Так и знал, что он чужеземец! — воскликнул он. — Только, судя по твоему рассказу, это и вовсе другой мир. Однако какой хитроумный ход со стороны Ведьмы — надо же, подослала проклятье прямо оттуда. Очень, очень хитроумно, с какой стороны ни взгляни. Люблю такое колдовство — берёшь что-то уже существующее и превращаешь в проклятье… Я как раз об этом думал, когда вы с Майклом третьего дня читали те стихи. Этот дурень Хоул слишком много ей о себе рассказал.

Софи уставилась в узкое голубое лицо Кальцифера. Её вовсе не удивляло, что демон так восхищается хитроумным проклятьем, как, впрочем, и то, что он обозвал Хоула дурнем. Кальцифер вечно норовил обидеть Хоула. Софи никак не могла понять, вправду ли демон ненавидит Хоула. У него был такой злобный вид, что сказать наверняка всё равно было невозможно.

Кальцифер поднял оранжевые глаза и посмотрел Софи прямо в лицо.

— Мне тоже страшно, — признался он. — Если Ведьма поймает Хоула, мне тоже туго придётся. Если ты не успеешь до этого расторгнуть договор, я ничем не смогу тебе помочь.

Софи не успела ничего спросить, потому что из ванной выскочил Хоул — он был элегантен, как никогда, и раздражённо звал Майкла. Майкл сбежал вниз по лестнице, щеголяя новеньким синим бархатом. Софи поднялась и нашарила верную трость. Пора было идти.

— Какой у вас вид — богатый и величественный! — восхитился Майкл.

— Да, Софи делает мне честь, — приосанился Хоул. — Только вот эта жуткая палка…

— Некоторые, отчеканила Софи, — только о себе и думают! Без трости я никуда не пойду. Она обеспечивает мне моральную поддержку.

Хоул завёл глаза к потолку, но спорить не стал.

Они величественно ступили на улицы Кингсбери. Софи, разумеется, обернулась поглядеть, на что похож замок в этих краях. Она увидела огромные полукруглые ворота с врезанной в них крошечной чёрной дверкой. Остальной замок был просто скучной оштукатуренной стеной между двумя резными домами.

— Не спрашивайте, я и так отвечу, — прожурчал Хоул. — Это пустующая конюшня. Нам сюда.

Они зашагали по тротуару, чувствуя, что изяществом облика готовы поспорить с любым из прохожих. Народу кругом было немного. Кингсбери находился далеко на юге, и здесь стояла. удушающая жара. Мостовая сверкала. Софи обнаружила ещё одно неудобство старости: от жары ей стало нехорошо. Роскошные здания плыли перед глазами. Софи стало досадно — она так хотела посмотреть столицу, а теперь видела лишь очертания высоких дворцов и золотых куполов.