— Увы, мой новый друг, у меня тоже есть работа, — Анхель развел руками. — Рад был познакомиться.

И мой сосед стремительно покинул комнату, оставив меня в некотором недоумении.

Что это вообще было только что?

Моя чуйка нервно зашевелилась. Кажется, этот Анхель или не так прост, как хочет казаться. Или совсем не тот, за кого себя выдает. Он очень много говорил, но при этом не сказал, в сущности, вообще ничего. Совсем как я сегодня, пока доставал всех подряд фрицев в Заовражино. Он сказал, что он этнограф и на сдачу кинолог. Следы на лице намекают, что получил он неплохое академическое образование еще до тридцать третьего года. Носит гражданское… Может он из Абвера? Может быть, шарфюрер привел именно его не чтобы тот надоедливому и болтливому мне систему сломал, а потому что у него инструкция такая — всех новых людей просеивать через сито Анхеля. Интересно, прошел я в таком случае проверку или нет?

Я тоже двинул к выходу. Сидеть в комнате смысла не было, а подумать я и на ходу могу. Благо сейчас мне опять можно спокойно ходить по улицам, не перебегая от куста до забора, от забора до угла.

Я вышел на крыльцо, огляделся. Кроме моей машины рядом со школой стояли еще две — одна тот самый опель, который я уже видел. И лоханка. По уши грязная, будто на ней только что из болота вылезли. «А не так уж много людей в этой миссии Аненербе, — подумал я. — Человек двадцать, может… Не больше».

В этот момент дверь школы распахнулась, зацепив меня за бедро. Я отскочил в сторону, выпуская на крыльцо девушку.

— Извините, — буркнула она и принялась рыться в карманах. Достала пачку папирос, выудила оттуда одну. Долго мяла ее в пальцах. Обстоятельно так, как старый дед. Потом зажала ее в зубах и похлопала себя по бокам. Я с готовностью поднес ей зажигалку.

А девица была примечательная. Темные волосы коротко пострижены, тонкая шея в несколько рядов обмотана длинной ниткой жемчуга. Кажется, искусственного, очень уж небрежно она носит эти «бусики». Длинное черное платье с кривым каким-то подолом и бахромой пришитой в нескольких местах. Наверное, сама шила. Пыталась скопировать картинку из модного журнала, а получилось… ну… что получилось.

— Доброе утро, мадмуазель! — галантно улыбнулся я. — Меня зовут Базиль Горчаков, а как ваше имя, очаровательная незнакомка.

— Зося, — после недолгой паузы на критичное разглядывание меня с ног до головы сказала она. — Зося Бежич.

Глава 18

Зося оказалась девушкой в своем роде уникальной. Закурив папиросу и оценив мой внешний вид и французский акцент, она стала гораздо общительнее, и через минуту вставить в ее нескончаемый монолог хоть слово стало, мягко говоря, проблематично.

Так что мне пришлось узнать, что она не замужем, что сюда они с отцом, сестрой и ее дочерью переехали в тридцать седьмом по каким-то ей мало понятным причинам из Москвы. И ее это обстоятельство, ужас, как не радует, потому что раньше отце был важной фигурой, а здесь стал каким-то обычным деревенским обывателем. И ее, образованную девушку, — о ужас! — заставляют копаться в огороде и таскать воду из колодца, чтобы помыться. Еще я узнал, что она не любит коммунистов, которые довели великую страну до ужасной жизни. И очень надеется, что ее таланты и образование по достоинству оценят в более цивилизованных странах. В которые они непременно поедут, как только закончат очень важный и секретный проект, которым они сейчас занимаются.

— К сожалению, мой отец говорит, что уже слишком стар, чтобы менять родину, — заявила она, раскуривая третью папиросу. — Но я уже самостоятельная девушка, и могу принимать самостоятельные решения.

— Вам бы понравилась Сорбонна, мадемуазель Зося, — произнес я. И быстро добавил, поняв, что слово это ей не знакомо. — Это парижский университет, лучший во всей Европе. Я получал там образование после того, как моя семья эмигрировала после октябрьского мятежа.

После упоминания Парижа, ее глаза засияли, и мои акции взлетели еще выше. Она снова затарахтела о себе и своих взглядах на жизнь. А я смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Такой редкий экземпляр, мне почти никогда такие женщины не попадались. Зося была совершеннейшая и незамутненная дура.

Ее отец был видным светилом в области ветеринарии, физиологии и еще каких-то дисциплинах. Ее сестра — психиатр и тоже ветеринар. Ее племянница — это та самая девочка, на которую фрицы делали большие ставки. А сама она не закончила медицинское образование, и когда семья ее была вынуждена покинуть Москву и скрыться в глухомани, уже год как работала гардеробщицей в театре. Но это все потому, конечно же, что система в мединституте — закостеневшая и несовременная. И недостойна ее таланта, разумеется.

Я кивал. Поддакивал. Качал головой. Изредка вставлял реплики про Париж и Францию, чтобы поддержать в девушке пыл, с которым она пыталась меня охмурить.

Но вопросы, ответы на которые были мне действительно интересны, пока не задавал. Слишком много возможных лишних ушей могут оказаться поблизости. И услышать, что приехавшему в Заовражино энтузиасту-миссионеру интересны какие-то другие вещи, кроме воспитания несчастных сироток. Успеется… Вряд ли Зося какой-то особенно ценный источник информации, зато она сама свалилась мне на голову. А в моем положении подарками судьбы не разбрасываются.

— Ах, Базиль, вы даже не представляете, как сложно работать с моими родственниками, — Зося картинно закатила глаза и сложила руки на груди. — Они такие неприспособленные к жизни, такие наивные… И из-за этого на меня ложится столько обязанностей, что мне иногда хочется просто-напросто сбежать…

— Иногда надо позаботиться о себе, а не только о других, — понимающе покивал я, взяв Зосю за руку. — Кстати, согласно последним исследованиям знаменитого французского психолога… эээ… — я понял, что ни одной фамилии, как назло, не помню, так что подставил первое, что пришло на ум. — Дю Бланманже, люди, которые ставят себя на первое место, приносят своим близким гораздо больше пользы, чем те, кто пытается прежде всего блюсти чужие интересы.

Бл*ха, какую хе*ню я несу! Даже родной двадцать первый век вспомнился. Когда на спор с приятелями соблазняешь особенно высокодуховную барышню, двинутую на идеях феминизма или, там, энергуйстве каком-нибудь. Впрочем, здесь тоже сработало. Глаза Зоси азартно заблестели, она вцепилась рукой в мои пальцы и выдохнула в лицо папиросный дым. Чуть не закашлялся. Они же с фрицами работают, могла бы и у них сигареты пострелять вместо этой сушеной лебеды или что она там курит? Но виду не подал, разумеется. Я же образованный европейский интеллигент и где-то даже аристократ.

— Вы знаете, Базиль, я с первого взгляда поняла, что мы с вами родственные души! — заявила она, швырнув окурок на землю. Как и первые два. Проигнорировав мусорку, которую дисциплинированные фрицы поставили рядом с крыльцом. — Вы единственный здесь, кто действительно меня понимает!

— Будто сама судьба свела нас здесь, — поддакнул я, положив руку ей на талию. Она прильнула ко мне, положила голову мне на плечо. Потом резко отпрянула и посмотрела мне в лицо.

— Базиль, я бы хотела показать вам свои стихи! — с огнем в глазах сказала она. — У меня, конечно, еще очень много работы на сегодня, но сделать небольшой перерыв будет очень полезно, вы же сами говорили… И этот… как его… французский психолог… Ах, я бы так хотела тоже получить образование в Париже! В этой Соброне на каком языке преподают?

— На французском, — улыбнулся я.

— Как же так? — возмутилась она. — Ведь там, должно быть, училось очень много русских эмигрантов, в прогрессивном учебном заведении давно должны были завести русских преподавателей!

— Милая Зося, с вашим талантом освоить французский язык будет проще простого, — я сжал ее плечо.

— Верно… — она тряхнула короткими волосами. — Пойдемте!

Зося ухватила меня за локоть и потащила прочь от бывшей школы.

По дороге к дому она продолжала без умолку болтать о своей исключительности, о том, как ей сложно, и как она мечтает оказаться, наконец, в тех местах, где будет по-настоящему счастлива. Каждым словом подтверждая первое впечатление, которое она на меня произвела. Да, эта девушка реально была беспросветной дурой. И являла собой наглядное подтверждение поговорки «в семье не без урода».

Благо, идти пришлось недолго — дом Бежичей был всего-то через