После госпиталя Эрнст получил вторую группу инвалидности – в справке было сказано: «Неработоспособен, нуждается в опеке».

3

Стихи отнимали не так много времени – и дарили взамен внутренний покой и тишину. Белла всегда ценила тишину – вокруг её было так мало…

Тем летом, когда они с Осей познакомились, мама в очередной раз поменяла квартиру и выкроила дочке-студентке комнату в мансарде – невиданная по тем временам роскошь. Здесь Белла секретничала со школьными подружками, писала стихи, принимала в гостях нового знакомого… Ося, впрочем, бывал у них нечасто – летом он работал фельдшером на Казанской железной дороге. За столом рассказывал, что знаком со всеми тузами железнодорожного управления – что уж там говорить о бригадирах поездов и дежурных по вокзалу!

Белла слушала Осю и думала – как бы всё-таки решиться заговорить с родителями про Индию? Уже пол-лета прошло, а она так и не собралась с силами. Да и, честно сказать, из Свердловска вся эта затея выглядела уже не такой соблазнительной, какой казалась в Ленинграде. «Посоветуюсь с Иосифом», – решила Белла и вечером на прогулке доверила приятелю тайну. А он, представьте, рассмеялся:

– Ну и какая из тебя индийская жена?

– А я разве сказала, что замуж за него собираюсь?! – вспылила Белла.

– Ты, может, и не собираешься, а вот ему-то зачем тебя уговаривать? Может, в гареме не хватает русской девушки?

Белла так разозлилась, что убежала от него домой, не оглядываясь. И в тот же вечер позабыла… нет, не Иосифа, а того монаха и страну Индию, промелькнувшую в её мире краешком яркой мечты. А Ося появился через несколько дней. Сказал:

– Прости! И всё равно ты совсем ещё маленькая дурочка.

В августе свердловское лето так спешно сворачивает знамёна, что даже оптимисты впадают в грусть, как в спячку. Трава и листва пахнут осенью, мама, не разгибаясь, сидит за швейной машинкой, приводя Беллины юбки в достойное студентки состояние, учебник органической химии так никто ни разу и не открыл. А что, если они больше не встретятся? Да не с органической химией, а с Иосифом, ставшим для неё самым близким, родным человеком?

Значительно меньше Белла волновалась о том, достанет ли билет до Ленинграда, – а зря, журила её мама, ведь купить железнодорожный билет в те времена было сложной задачей, да и поезд ходил только через день. Вот тут Ося и предложил свои услуги – при его-то знакомствах на железной дороге это никакая не задача, а совершенно элементарное дело. И правда, принёс через несколько дней билет – плацкартное место в мягком вагоне, мечта! Вот только почему же благодетель не говорит Белле о том, как ему жаль, что она уезжает?..

В назначенный вечер Иосиф прибыл за ней на извозчике, сам погрузил вещи, уговорил родителей не ехать – он сам со всем справится, посадит

Беллу в поезд, проследит, как бы чего не забыла… И вот там, в извозчичьей пролётке, он впервые и поцеловал свою любимую Беллу – так поцеловал, что говорить уже ни о чём не надо было… Они целовались в пролётке, на перроне, в вагоне – вот уже проводница строго велела провожающим освободить вагоны. Белла испугалась: иди скорей, а то уедешь!

– Я и так уеду! – улыбнулся Иосиф. – Вот это место – моё. А вещи у проводников припрятал, сейчас принесу.

Поезд разгонялся, а Белла никак не могла поверить – неужели Иосиф сделал это для неё? Втайне он перевёлся из Томска в Ленинград, в ЖМИ – Женский медицинский институт.

– Да ты подожди смеяться! Название сохранилось, а принимают туда давно уже не одних только женщин.

Но она смеялась не над ним, а от радости.

И вновь поезд шёл слишком быстро – ну что такое три дня, когда рядом с тобой любимый человек?.. За окном вдруг появился Ленинград, а дальше жизнь пришпорила коней и понеслась с такой скоростью, какую Белла и представить себе не могла. Они с Иосифом поженились, он успел окончить институт, а она прервала обучение, потому что забеременела. В 1925 году родился Эрик, потом – Людмила. Доучивалась спустя несколько лет, и любимый Ленинград стал для неё теперь всё-таки чужим городом: на такой смотришь, как на картину в музее, любуешься, не пытаясь присвоить. В сердце Беллы главное место на долгие годы занял Свердловск – город, где она была счастлива.

Эрику было года три, когда на пороге вдруг появился незнакомец.

– Мам, к нам солдат пришёл! – закричал сынишка. Смотрел на гостя с обожанием – его с ранних лет завораживала военная форма.

Солдатом оказался Коля Заболоцкий – шинель подпоясана ремнём, армейская служба пройдена. Кашеваром был, а теперь будет заниматься одной только литературой. Рассказывал, что знаком с Маршаком.

Маленький Эрик вдохновенно повторял незнакомое имя, в котором тоже звучало что-то несомненно военное, марширующее:

– Маршак, Маршак!

Заболоцкий писал Белле все эти годы – и она отвечала на его письма, а он потом говорил, что её конверты пахнут сосновым лесом. Но после той встречи переписка утихла. Белла, конечно, знала, что её друг стал выдающимся поэтом, как впоследствии узнала и о том, что в 1938 году его осудили по делу об антисоветской пропаганде.

Она встретилась с ним ещё только один раз, и встречу ту вспоминать тяжело.

Было это после войны, в Москве, в 1949 году. Эрик тогда учился в Московской академии художеств, в стране шла борьба с космополитизмом. В Ленинграде осудили Ахматову и Зощенко, в Свердловске на роль парии назначили члена Союза писателей, детского автора Беллу Дижур, а с ней вместе – ещё двух писателей-евреев (больше в свердловском отделении попросту не нашлось). К Иосифу, ставшему к тому времени замечательным врачом-отоларингологом, перестали обращаться пациенты – ну как же, «дело врачей»! И даже в самых незатейливых, бытовых разговорах Белле приходилось выслушивать откровения вроде того, каким поделилась с ней однажды дальняя знакомая:

– Я ведь тоже, Белла Абрамовна, однажды чуть не вышла замуж за еврея. Очень звал! Но я отказалась. Не захотела жиденят рожать.

Знакомая мило улыбалась и как бы ждала в ответ такой же понимающей улыбки.

Дочь Людмилу в школе терзала классная руководительница – на уроках рассказывала детям о безродных космополитах, пролезших в великую русскую литературу и загрязняющих могучий русский язык. Пальцем показывала: вот, ребята, и у Люды такая мама. Девочки, с которыми дочь ходила из школы домой, теперь и здороваться с ней не хотели. В «Уральском рабочем» опубликовали статью про «Антинародную

группку безродных космополитов», где назвали всех по именам, отдельно выделив автора научно-познавательных книг для детей – Беллу Абрамовну Дижур. Как о поэте всерьёз о ней тогда не говорили.

Тяжёлые были годы, но Белла не унывала – ей хватало для счастья немногого. Разве можно требовать от судьбы чего-то ещё, если сын чудом выжил на фронте?

В любые времена есть поводы для радости.