Везелэн кивнула:

— Наверное. — Ее смуглое лицо осветилось прелестной улыбкой. — Так какой цвет ты предпочитаешь для свадебного платья?

Кэлен задумалась, улыбаясь своим мыслям:

— Ричарду нравится синий.

— Прекрасно! — воскликнула Везелэн. — У меня есть как раз то, что нужно. Я приберегала его для особого случая.

Везелэн ушла в маленькую спальню и вернулась с небольшим свертком. Присев рядом с Кэлен, она развернула его и положила ей на колени великолепный отрез глубокого синего цвета. По темному фону были рассыпаны голубые цветы. Кэлен подумала, что из него выйдет умопомрачительное платье. Она пропустила ткань между пальцев.

— Какая прелесть! Откуда он у тебя?

— Выторговала у северян. — Она похлопала себя по голове. — Им понравились мои глиняные чашки, и я обменяла их на ткань.

Кэлен знала, сколько стоит такая ткань. Везелэн пришлось отдать за нее гору посуды.

— Я не могу принять его, Везелэн. Ты заработала его тяжелым трудом. Он твой.

Везелэн критически оглядела голубую ткань:

— Глупости! Вы научили нас делать крыши, которые не протекают. Вы спасли моего сына от призраков, а заодно избавили нас от этого старого дурня Тоффалара. Мой муж стал старейшиной, и он никогда не был так счастлив, как в тот день. Когда Сиддина похитили, вы отыскали его и привезли назад. Вы убили того, кто хотел поработить весь мир. Что по сравнению с этим жалкий клочок ткани? Я буду гордиться тем, что Мать-Исповедница Срединных Земель наденет на свадьбу платье, сшитое моими руками. Я знаю, у тебя множество изысканных нарядов и диковинных вещей, привезенных издалека, но что еще я могу подарить своей подруге? Не я делаю тебе одолжение. Одолжение делаешь мне ты.

Глаза Кэлен наполнились слезами.

— Ты даже не представляешь, как я счастлива слышать твои слова, Везелэн. Быть Исповедницей — значит внушать людям ужас. Сколько я себя помню, люди боялись и избегали меня. Никто не относился ко мне как к женщине, никто даже не говорил со мной, как с женщиной. Только Ричард разглядел во мне меня. Ни одна хозяйка не приглашала меня в свой дом. Ни одна мать не разрешала мне подержать на руках ее ребенка. — Она вытерла слезы. — Это платье станет самым красивым и самым дорогим из всех, что у меня есть и будут. Я буду носить его с гордостью, потому что его сошьет мне подруга.

Везелэн, прищурившись, глянула на нее:

— Когда твой мужчина увидит тебя в этом платье, ему сразу захочется сделать тебе ребеночка.

Кэлен засмеялась сквозь слезы. Она никогда не позволяла себе даже мечтать, что кто-то будет относиться к ней иначе, чем к Исповеднице.

Все утро они занимались шитьем. Везелэн радовалась тому, что она это платье сошьет, а Кэлен — тому, что будет его носить. В Эйдиндриле было множество искусных портних, но ни одна не смогла бы сравниться с Везелэн с ее костяными иглами.

Устав от работы, они перекусили лепешками из тавы и куриным бульоном. Везелэн сказала, что продолжит шитье вечером, и спросила, не хочет ли Кэлен заняться чем-нибудь еще. Кэлен ответила, что с удовольствием приготовила бы чего-нибудь.

Бывая в Племени Тины, Кэлен никогда не ела здесь мяса. Она знала, что люди Тины едят человечину, едят своих врагов, чтобы узнать их тайные мысли. Не желая никого оскорблять, она говорила, что не ест мяса вообще. Зная об этом, Везелэн предложила потушить овощи, и Кэлен с радостью согласилась, тем более что вчера Ричард отреагировал на мясо довольно странно.

Они нарезали таву и еще какие-то неизвестные Кэлен овощи, добавили перец, фасоль, орехи и, приправив все это зеленью и сушеными грибами, положили в большую кастрюлю. Везелэн подбросила в огонь поленьев и, сказав, что мужчины вряд ли вернутся до темноты, предложила сходить к большим печам на площади, поболтать с другими женщинами, а заодно испечь хлеб. Кэлен согласилась.

— Мы будем обсуждать твою свадьбу, — сказала Везелэн. — Свадьба — это такое событие, о котором всегда приятно поговорить. Особенно, — она улыбнулась, — если рядом нет мужчин.

Кэлен с радостью обнаружила, что теперь молодые девушки уже не стесняются ее и охотно с ней разговаривают. Женщинам постарше не терпелось обсудить предстоящую свадьбу, а молодых интересовали далекие страны. Еще им хотелось знать, правда ли, что мужчины повинуются Матери-Исповеднице и исполняют ее приказы. Затаив дыхание, они слушали рассказы Кэлен о Совете и о том, как Мать-Исповедница защищает народы вроде их собственного от угрозы вторжения со стороны больших и сильных государств. Кэлен объяснила, что пользуется своей властью над людьми только в крайнем случае и в равной степени служит всем народам Срединных Земель. Когда ее спросили, приходилось ли ей командовать армиями во время битв, она сказала, что ее обязанности заключаются как раз в том, чтобы избежать битв. Наконец девушкам захотелось знать: много ли у Кэлен служанок и, естественно, платьев. Последний вопрос вогнал ее в краску, а более взрослые собеседницы заметно забеспокоились.

— Самое красивое платье из всех, что у меня есть, это то, которое сошьет Везелэн, — ответила Кэлен, — потому что она сделает это в знак дружбы, а не по приказу. Нет большего сокровища, чем дружба. Я бы согласилась отдать все, что у меня есть, и голодать, лишь бы иметь настоящего друга.

Этот ответ понравился всем — и старым, и молодым, и разговор, к удовольствию Кэлен, вновь переключился на предстоящую свадьбу.

День уже клонился к вечеру, когда в деревне поднялась суматоха, и Кэлен увидела Ричарда. Он широкими шагами направлялся к хижине Везелэн. Даже на расстоянии было видно, что он разъярен. За ним, стараясь его успокоить, бежали охотники.

Кэлен вытерла перепачканные в муке руки и поспешила навстречу. Она перехватила их почти у самого дома.

Справа от Ричарда шел Чандален, слева — Савидлин. По плечу Чандалена струилась кровь. Глаза у него были безумные.

Кэлен подбежала к Ричарду и дернула его за рукав. Он резко повернулся, но, увидев ее, слегка успокоился и отпустил рукоять меча.

— Ричард, что случилось?

Он бросил на Чандалена уничтожающий взгляд и вновь повернулся к ней.

— Мне надо, чтобы ты перевела. Случилось очередное небольшое «приключение», а я не в состоянии объяснить им, что к чему.

— Я хочу знать, почему он пытался убить меня! — перебил Чандален.

— О чем это он? Говорит, что ты пытался его убить.

— Убить? Я спас этому идиоту жизнь! И не спрашивай меня почему. Не надо было вмешиваться. В следующий раз и не стану. — Он провел рукой по волосам. — Проклятие, моя голова меня доконает.

— Ты сделал это намеренно! — продолжал Чандален, указывая на свое плечо. — Я видел, как ты стрелял. Это не могло быть случайностью!