Одри подошла к дивану и поцеловала мужа. Тот был не брит и, судя по запаху, не мылся. Леон не поцеловал Одри в ответ, не спуская глаз с экрана. Одри некоторое время стояла рядом с диваном, уперев руки в бока.

– Привет, крошка, – наконец пробормотал хриплым, прокуренным голосом Леон. – Ты опять поздно.

Крошка! Так Леон всегда называл раньше свою жену, едва достававшую, при его двухметровом росте, ему до плеча.

– Я звонила и записала тебе сообщение на автоответчик, – сказала Одри. – Ты не поднял трубку. Наверное, опять был на совещании.

На совещании! Иными словами, Леон спал. А как еще Одри было описать новый образ жизни своего супруга и при этом не расплакаться. Нужно выплачивать кредит за дом, а ее муж целыми днями спит, пьет пиво и смотрит телевизор!

Конечно, несправедливо обвинять Леона во всех смертных грехах. Ведь он не сам бросил работу, его уволили по сокращению штатов. А где найти в дебрях Мичигана другую работу оператору электростатического напыления декоративных покрытий! Впрочем, уволили и многих других, и довольно много из их числа нашли-таки себе работу в магазинах, на оптовых овощных базах и в других местах такого рода. Конечно, платят им гроши, но даже такая работа лучше, чем никакой и, безусловно, лучше беспробудного сна на диване!

Леон молчал. У него были глубоко посаженные глаза, большая голова, сильное атлетически сложенное тело. Еще совсем недавно его можно было назвать красавцем-мужчиной, но сейчас у него был подавленный, убитый вид.

– Ты получил?.. Ты получил мое сообщение насчет ужина?

Одри попросила Леона приготовить ужин. Ничего особенного она от него не требовала. Просто разморозить в микроволновке гамбургеры и помыть зелень для салата. Пустяковое дело! Но на кухне ничем не пахло, и Одри поняла, что именно ответит ей Леон, еще до того, как он открыл рот.

– Я уже поел.

– Ну и ладно…

Одри звонила домой примерно в четыре часа, как только узнала, что ей придется задержаться, и гораздо раньше того времени, когда Леон ужинал. Стараясь не раздражаться, Одри пошла на кухню. На маленьком кухонном столе возвышалась груда немытых тарелок, стаканов, кружек и пивных бутылок. Стола практически не было видно. Одри было не понять, как один человек умудряется перепачкать за день столько посуды. И почему он не моет ее за собой. Выходит, она теперь одна и зарабатывает им на жизнь, и выполняет обязанности кухарки, посудомойки и все остальное тоже. В пластмассовом мусорном ведре лежала пластиковая тарелка, перепачканная в томатном соусе. Одри пощупала ее. Тарелка была еще теплой. Значит, Леон поел совсем недавно. Он проголодался и наелся, а ей ничего не приготовил, хотя она его и просила. А может, именно потому, что она его просила?

Вернувшись в комнату, Одри стала ждать, когда Леон обратит на нее внимание, но он не отрывался от бейсбольного матча. Одри откашлялась, но Леон так и не поднял на нее глаз.

– Леон, – сказала она, – мне надо с тобой поговорить.

– Говори.

– Посмотри на меня!

Леон наконец сделал звук потише и оторвался от экрана.

– Я же просила приготовить ужин нам обоим.

– Я не знал, когда ты придешь.

– Но я же сказала!.. – Одри прикусила язык, не собираясь на этот раз начинать скандал первой. – Я же просила приготовить ужин нам обоим, – спокойным голосом повторила она.

– Я думал, ты поешь, когда придешь, крошка. А то я бы приготовил, и все бы остыло.

Одри кивнула. Вздохнула. Она прекрасно представляла, что может сказать Леону и что он ей ответит. Она напомнит ему о том, что они договорились – он будет готовить ужин и мыть посуду, потому что ей одной со всем не управиться. А он спросит ее, как она управлялась со всем этим раньше, когда он ходил на работу. А она скажет ему, что ужасно устает, и хочет, чтобы он ей помогал, а то больше так не сможет. А он ответит, что уже больше так не может, потому что не может больше сидеть тут просто так, словно его выбросили на помойку, а у нее хотя бы есть работа…

Леон уже давно начал так говорить, а потом придумал, что готовить и мыть посуду – это женская работа, и он вот так ни с того ни с сего не будет делать женскую работу только потому, что ничего теперь не зарабатывает.

Раньше Одри начинала кричать, что не знает, откуда он взял, что это женская работа, и что убирать за собой должен каждый. И в конце концов, начинался очередной бессмысленный скандал.

– Ну и ладно, – пробормотала на этот раз Одри.

На Одри висело шесть дел. По трем из них еще шло расследование. Одним из них было убийство. К сожалению, особенности человеческого мозга очень редко позволяют сосредоточиться сразу на шести вопросах, поэтому сегодня вечером Одри решила думать только об Эндрю Стадлере. Она положила рядом с собой на диван папку с делом о его убийстве и стала читать, пока Леон смотрел бейсбольный матч и надувался пивом, чтобы потом заснуть беспробудным сном. Одри любила читать дела по вечерам. Она верила в то, что во сне ее подсознание продолжает бодрствовать и изучать обстоятельства преступлений.

Одри не могла понять, каким образом труп Стадлера оказался в мусорном баке в Гастингсе. Не могла она понять и откуда в кармане у трупа был поддельный крэк. А шизофрения Стадлера? Связана ли она как-то с его смертью? Надо поговорить с его бывшим начальником на «Стрэттоне» и в отделе кадров. А вдруг откроется, что Стадлер каким-то боком мог иметь отношение к наркотикам?

Одри очень хотелось расспросить Леона о модельном цехе на «Стрэттоне». Может, Леон даже встречал Стадлера на заводе или знает кого-нибудь, кто был с ним знаком?

Повернувшись к Леону, Одри уже открыла было рот, но, увидев его осоловелые глаза и поникшие плечи, ничего не сказала. Говорить с ним сейчас о потерянной работе было все равно, что сыпать соль на рану. Не стоило напоминать Леону о том, что у жены есть любимая работа, а у него нет ничего.

Короче, Одри решила не мучить мужа расспросами о «Стрэттоне».

Когда матч закончился, Леон пошел спать. Одри пошла за ним. Пока она чистила зубы и умывалась, она думала, во что ей лучше облачиться на ночь – в длинную ночную рубашку или в короткую футболку. Они с Леоном не занимались любовью уже месяцев шесть и отнюдь не потому, что она этого не хотела. Это Леон потерял всякий интерес к сексу. А самой Одри так хотелось бы, чтобы он его вновь обрел…

Когда она вошла в спальню, Леон уже храпел.

Одри нырнула рядом с ним под одеяло, выключила лампочку и почти сразу уснула.

Ей приснилось, как Тиффани Окинс умирала у нее на руках. Маленькая девочка в пижамке. Это могла бы быть ее дочка. Это могла бы быть она сама. Одри видела во сне своего отца, ей приснилось, как Кэсси Стадлер называет своего мертвого отца папой.

Затем всевидящее око ее бодрствующего подсознания узрело истину. Одри проснулась и медленно села в кровати.