никуда не должен. Чую судьбу свою дивную. Женой не стану, хоть мысль проклятая есть, так хоть горничной. А там и деток нарожаю. Устраиваться надо. Да только как совладать с собой? Как мысли в голове удержать, если сердце бешено колотится, мешая правильно мыслить. Сил нет. Люблю его, как никого и никогда, так что дыхание скрадывается и теплом низ взрывается. Господи, хоть бы обнял поскорее да и увез бы в свои снега. Зелье ведьмино должно помочь. Нечего сидеть, с утра и снаряжаться в дорогу надо.

Дела не деланные ждали моих рук, но я никак не могла оторваться от скамейки и как привороженная смотрела в мутное стекло, ожидая возвращения русского офицера из хозяйского дома. Воин не шел, визит затягивался. Что же там может такого происходить? Или поняли, что он не француз? Так тайну эту только я знаю да доктор, больше не ведомо никому, а плешивый не выдаст, побоится. Трусливый человек больно, как только и повадился на такое, что русского в имение привез? Видно, выгоду какую почуял. По-другому и быть не может. А может…

Тут сердце мое снова заколотилось и в жар бросило – сняла платок.

Может… шашку кто увидел? Но быть такого не может! Вот загадка так загадка! Откуда у русского офицера шашка убитого хозяина имения? Прятал в ножны ее хорошо, не видно совсем, а как достал и лимон стал резать, так и обомлела. Признала сразу. Видела не раз. Семейная реликвия. Сам визирь за заслуги господина наградил. Рукоять вся в золоте, так и сияет! Такое владение чужим оружием и жизни ему стоить может! Уж как плакали по убитому на войне господину. Сколько слез пролито было. И не только моих горьких капель, но и жены старой да дочки своевольной. Понесла же ее нелегкая ездить на позиции и искать могилу отца. Любовь дочкина и погнала. Легко отделалась. А могла бы и пропасть. Так не взял ли он шашку на ужин семейный? Ой, бахвальство-то до добра не доведет. Ох, тревожно-то мне как. Ой, что же будет теперь.

От волнения закачало. А тут на улице хмельная фигура появилась. Странная, то прямо спину держала, то скрюченно шаталась, пугая и беспокоя редких дворовых да наряд гайдуков.

Сердце дернулось, признавая любимого. Вскочила на ноги, не помня себя, платок с плеч упал, запутался между сапожками. Чуть не упала, но побежала к дверям. Входная дверь громко хлопнула. В полутемном коридоре, с улицы зайдя, темнее кажется. Лампу надо было бы зажечь, да не успела я, теперь стояла, прижимаясь спиной к холодной стене, заходясь от волнения. Все же русский господин запнулся о низкий табурет и чертыхнулся незлобно, балансируя, спасая себя от падения, смешно махая одной рукой. Прыснула я от смеха нервозного, не сумев совладать с собой. А он резко голову поднял и, кажется, зажглись глаза его любовью ко мне. Я робко шевельнулась навстречу порыву мужскому. Обмякая как-то сразу – ноги подогнулись. Зашаталась, готовая упасть от дурноты нахлынувшей. Справилась как-то. Откуда силы взялись только. Не зря ждала – желанна, значит, тоже. Сердце ликовало.

Видела в мечтах своих, как берет меня мой господин. Представляла все не так. Не было никаких поцелуев и страстных объятий. Не было и любовного шепота. А я ведь так много хотела сказать ему. Русский грубо схватил меня, развернул к себе спиной и сильно прижал к стене. Так, что глаза мои расширились от внезапного страха. Руки по-хозяйски прошлись по телу, ничего не пропуская, рванули кофту, справляясь с крючками, а затем резко наклонили меня и закинули юбку на спину.

Когда хватка немного ослабла, и я смогла обернуться, чтобы точнее подстроиться под своего любимого, русский снова меня напугал. Закатив глаза, он скрежетал зубами и выдавливал из себя слова. Сначала я не могла понять, а потом четко услышала имя. Сердце мое оборвалось. Холод сковал тело. А ведь где-то была потаенная мысль, что не я, а кто-то может приворожить моего любимого. Но не думала, что так быстро такое может произойти.

– Малика! – захрипел русский. – Малика! – Казалось, в самое ухо выдохнул слово ненавистное. Имя соперницы моей. С той, с кем я даже состязаться не могу, ибо не равны мы перед Богом и судьбой. Слезы крупные полились из глаз, и не в силах я была остановить их. Не видел никто слез моих. Не пожалел и не утешил. И высохли глаза мои. Запылали гневом.

Счастья захотели? Лебединого?

Будет вам счастье.

Будет.

Скоро.

9. Зарево

Вторую седмицу жили мы с Иваном в большом сарае. Добротное строение, возвышаясь над всеми, выглядело много лучше покосившихся куреней, имело несколько выходов и давало хороший обзор сверху. Спали, зарывшись в заготовленное с лета сено. Тепло. Запах душистой травы напоминал родную станицу и время отрочества.

Поручик «лечился» во всю ивановскую. Днем спал, когда один, а когда и болгарка вертлявая его навещала. По вечерам ходил страдать по турецкой барышне в господский дом. Там и ужинал. Нашел себе занятие, будто и войны кругом не было.

Вшнипылся в эту турчанку, как черт в сухую грушу! С разбегу, до искр из глаз!

Может, у графьев так принято. Грезить об одной, а солому мять с другой. Ох, накажет Бог… Неправедная жизнь всегда боком выходит. Такие грехи одной молитвой не замолишь.

С девками как-то справлялся, а вот верхом еще ему рановато, к тому же иногда пугал меня, падая на колени, зажимая голову руками. Выл тихонько, вращая покрасневшими глазищами. Если бы не знал, что контузия, решил бы, что падучей страдает. Ну как с таким к своим пробиваться, подведет в самый неподходящий момент. Только и тянуть уже дальше нельзя – негоже отсиживаться при наступлении, не про нас.

Сарай я сам выбрал, можно было в любой хате квартировать, хоть в болгарской, хоть в турецкой. Можно в воинском доме, но не хотел я свободу свою ограничивать. Мало ли куда мне ночью понадобится отлучиться. Да и потеряться, если что, из сарая было легче. Только лошадей своих добыть нужно было.

Целый день мотался по окрестностям, выискивая следы и выслеживая группки дезертиров. Попутно охотился по мелочи. Болгарам запрещалось охотиться, и дичи хватало. Иногда готовил сам, но чаще отдавал в любую хату, потом приходили снедать вместе с поручиком. Дичи всегда приносил больше, чем нужно на двоих, к тому же шкурки оставались хозяевам, так что все были довольны.

Группки попадались пешие. Небольшие и не страшные. Оружейный запас быстро