— Тогда скажи, кого ты, на самом деле, ищешь, Элен?

Я вздрогнула, как от выстрела. Сказка перед глазами, ливень, шикарный отель, красивый мужчина… Все это вдруг стало фальшью, чем, по сути, и было. Мы не были парой, не проводили тут медовый месяц, пусть и развлекались на полную, это ничего не меняло.

Глядя на дождь, я зябко поежилась, словно мне за шиворот вывалили ведро со льдом. За ливнем круто наблюдать, когда есть крыша над головой, когда ты сыта и можешь позволить себе расслабиться.

А где сейчас… Замира?

— Девочку, — неожиданно честно ответила я. — Я ищу одинокую и испуганную девочку тринадцати лет, у которой в целом свете больше никого не осталось… Мы должны были встретиться, но она… Так и не пришла. Я обещала помочь, но не успела.

Я услышала, как он сглотнул, но не собиралась облегчать жизнь Джеку Картеру. Я и так была перед ним, как на ладони. Ему было известно куда больше, чем мне.

— А если ты не можешь помочь ей, Элен?

Я обернулась.

— Всегда можно сделать хоть что-то. Я не питаю иллюзий, насчет того, что мне все по силам. Но ты был прав, когда говорил в аэропорту, что это паршивое чувство, когда целая организация палец о палец не ударила, чтобы разобраться, где ложь, а где правда. А я… — я облизала губы. — Как минимум, я нашла тебя, не так ли? И ты согласился помочь.

— Почему Матмата? Почему мы едем именно туда?

— Там ее видели в последний раз. На автобусной остановке. Она вышла, как и все, размять ноги или сходить в туалет, но никто не поднял шум, когда она не вернулась. Автобус просто тронулся и приехал в столицу. Без нее.

— Когда это было?

Я назвала дату.

Джек помолчал, а потом спросил:

— И все-таки… Если ты ее не найдешь. Что ты будешь делать?

— Буду искать дальше.

— Почему?

— Как это «почему»? Джек, она всего лишь ребенок! Ей тринадцать! Она хотела жить, строила планы! Мечтала закончить школу и выучиться на медика, чтобы помогать людям. Понимаешь? У нее ничего не осталось, война забрала ее дом, родителей и семью, но она все еще хотела помогать людям! Наверное, такому эгоисту, как ты, этого просто не понять, да, Джек?

— Дети верят даже в самые глупые сказки.

— Я тоже в них верю.

Он запрокинул голову к потолку, запуская руки в еще влажные волосы. Тени от веток за окном метались по его голому торсу, как будто чьи-то длинные узкие пальцы пытались дотянуться до него из кошмаров.

— В этом мире ни хрена нет места для сказок, Элен. Здесь девочек, которые теряются, не встречает добрый великан и не показывает им дорогу до дома. И даже хлебные крошки им не помогут. В этом мире таких девочек забирают другие люди. И потом… Эти девочки умирают.

Трясу головой, чтобы отогнать эти слова. Дышать тяжело, в груди камнем висит оледеневшее от страха сердце.

— Но ты ведь привез меня сюда… — прошептала я. — Стал бы ты делать это, если бы шансов не было?

Равнодушие в его голосе пробирает до костей:

— А у тебя их действительно нет, Элен. Грош цена твоей информации. А я… Ну, может быть, просто наобещал тебе с три короба, потому что хотел наконец-то трахнуть?

Вопрос повисает без ответа.

Запахнув халат, поднялась с дивана. В два счета пересекла комнату и распахнула входную дверь.

В уши ударил грохот капель. За это время дождь не стих, но может быть, и прошло-то всего ничего. Просто Джек Картер снова указал на пропасть между нами, которая никуда не делась, а я решила, что тонкого каната будет вполне достаточно.

Босиком ступая по деревянным доскам, замираю на последней ступени. В сантиметре от меня льет дождь, как из ведра. Площадка перед домом покрыта ровным слоем воды, и та пузырится и пенится, как будто кто-то добавил в нее мыла.

Я вижу чудеса даже сейчас. Наверное, я неисправима.

А еще… Какая же я дура.

Уже было, верно? Ведь обещала себе, что больше никогда. И что же? Вот она я, и вот он, Джек Картер. Получите свои оргазмы и распишитесь.

Мне нельзя приближаться к этому мужчине, потому что я совсем теряю способность здраво мыслить. Начинаю видеть в нем того, кем он никогда не был.

Спрыгиваю со ступеней прямо под дождь. Запрокидываю голову и развожу руки, а капли бьют с размаху по лицу, глазам и шее. Жалят острыми укусами, но не холодом. Это теплый яростный ливень, который так долго ждал своего часа.

Халат мгновенно впитал воду, став слишком тяжелым. Пришлось обнять себя обеими руками, пытаясь хоть как-то удержать его на груди.

— Почему с тобой так сложно?!

Чтобы я его вообще услышала, сквозь стихийную барабанную дробь капель по асфальту, жимолости и крыше, Джеку Картеру приходится кричать.

Как будто с тобой просто.

Он успел натянуть джинсы, решил не разгуливать по двору с голой задницей. Но больше на нем ничего нет. Волосы облепили лицо и шею, капли текут ручьем по груди, которая тяжело и часто вздымается. Вода течет и по его татуированной руке, и кажется, что еще чуть-чуть и татушки тоже размоет, и по его локтю к запястью потекут разводы черно-красной краски.

Сразу ниже плеча птица с длинным клювом, похоже, ворон с пустой глазницей. Ниже на локте роза и лепестки, которые словно разносит ветер. А вот на предплечье, сейчас, когда он немного развел руки в стороны, я вижу портрет женщины. Тоже с пустыми глазницами, скулы у нее такие острые, ведь, по сути, это просто череп, обтянутый кожей. Вместо рта и губ нарисована роза. И что-то еще…

Картер проследил за моим взглядом, но я была быстрее. Перехватила его запястье, когда он решил отвести татуированную руку за спину.

И вывернув предплечье, увидела…

Сердце.

Возле розы, ярко-красное, маленькое сердце с огромной черной трещиной. Его не видно сразу и на первый взгляд кажется, что это просто еще один лепесток.

Но это было разбитое, мать его, сердце.

* * *

Обхватив его запястье одной рукой, вывернула предплечье так, чтобы коснуться его пылающей кожи. Как будто могла стереть, убрать эту уродливую трещину одним прикосновением.

Но Картер не дал мне даже сделать это. В тот же миг выкрутил мне руки, как полицейский при аресте, одной рукой, а второй — перехватил мой подбородок, заставляя смотреть ему в лицо.

Его глаза были ярко-зелеными и холодными, как раскрошенный лед в бокале с мохито. Он хотел сказать что-то еще, ведь ему явно было, что сказать, но зеленый лед скользнул по моему лицу, и Джек запнулся.

Он припал к моим губам с яростью и отчаянием путника в пустыне. Его поцелуй грубый, жесткий, сминающий все со своего пути и голодный, как будто после разлуки. Он не стал медлить или церемониться, просто ворвался языком в мой рот, не позволяя перехватить инициативу.