силы ударил Чарли по скуле, отчего тот не удержался на ногах. Все вокруг заплясало, в глазах у мальчика потемнело. Он задыхался. Барахтаясь в грязи, Чарли попытался подняться, в ушах стоял звон.

– А это еще кто такой? Новенький? – мистер Пламб толкнул Джилли на пол и повернулся к Чарли.

– Не обращайте на него внимания, мистер Пламб, сэр, – умоляюще затараторила Джилли, прижимая руку к груди. – Так, один дурачок. Заткнись ты, – последние ее слова были адресованы уже Чарли.

Тот в замешательстве подался назад. Щека болела, по ней текла кровь.

– Не умеет следить за языком, так мы его отрежем, – пригрозил мистер Пламб.

– Я сама его отрежу, – сказала Джилли.

– С тебя станется, чертова ты заноза, – рассмеялся мистер Пламб. – Настоящая дикарка.

Когда мужчины ушли, Джилли поспешила к Чарли. Дубинка порвала ему кожу под глазом и задела нос. Он потряс головой, ощущая плотную тяжесть, будто его нос наполнили водой.

– Твой палец…

– Не бери в голову. Вот так, держи повыше, – бормотала Джилли.

Она осторожно приподняла его подбородок, потом резко охнула, и Чарли внезапно все понял. Он поспешно отпрянул, прикрывая щеку рукой, но было уже поздно. Джилли в ужасе уставилась на него:

– Что это, Чарли?

На глазах у него выступили слезы.

– Ты не человек, – прошептала девочка, делая шаг назад. – У людей так не бывает.

– Джилли…

– Не подходи! – внезапно закричала она. – Джудж! А ну-ка посмотри на Чарли.

Но не успела маленькая, похожая на мышку девочка подойти, как к Чарли подскочил Миллард, схватил его за голову и принялся вертеть из стороны в сторону. Другие дети сгрудились вокруг, вытаращив глаза.

– Черт подери, – пробормотал он. – Просто выродок какой-то. Монстр.

Чарли оттолкнул его.

– Чарли – монстр? – спросила девочка, одна из самых маленьких, лет трех, и заплакала.

– Нет… – прошептал Чарли.

– Джек-попрыгун! – пустился в плач другой ребенок.

И они все с визгом разбежались от него – все, кроме Милларда и Джилли, – а сам Чарли попятился назад, ощущая, как его переполняют боль, гнев и унижение. Он рассматривал бледные, искаженные страхом лица, в полутьме выглядывающие из-за бочек, ящиков и прогнивших досок. На него разом навалились воспоминания обо всех его неприятностях – и нападение лича, и погоня в ночи, и Заводила; все это напомнило ему прежнюю жизнь в Миссисиппи, где его называли выродком, уродом, чудовищем, и наполнило его тем, чего он не ощущал уже давно.

Яростью.

– А ну к черту всех вас! – закричал он уставившимся на него грязным воришкам. – Ступайте в ад, все вы!

На глазах выступили слезы. Он выскочил из склада в сумерки, в оседающий туман и побежал – по остывающим мощеным улицам, по тенистым переулкам и кривым аллеям, по промокшим доскам мостков. Царившую вокруг темноту и сгущавшийся туман разбавляли лишь факелы над дверями питейных заведений. Чарли снова пронзило беспокойство, он вновь оказался совсем один в большом городе. Наверное, его опять ищет этот лич, ползая по зданиям, как огромный бледный паук.

Он не знал, как долго блуждал по улицам, но примерно в середине ночи вышел на широкую мощеную дорогу, освещаемую в тумане газовыми фонарями, и вдруг услышал смех. Мимо него по набережной непринужденно прогуливались мужчины в шелковых шляпах и дамы в меховых накидках. Он снова оказался у реки. В тумане мелькали кареты. Лица пассажиров неодобрительно смотрели на Чарли из окон, и он закрыл руками свою рубаху, осознав, какой у него потрепанный вид.

А потом мальчик услышал голос – он был ему знаком. Рядом с ним стоял плотный усатый мужчина в котелке, который накинул на плечи Чарли пальто.

– Мистер Коултон? – изумленно заморгал он. – Это вы? Настоящий?

Коултон хмыкнул.

– Я разыскиваю тебя по всему проклятому городу, парень.

– Лич, он…

– Ага, парень. Знаю.

Чарли не смог сдержать слез и заплакал, содрогаясь от глубоких всхлипов. Коултон взял его за плечи. Вокруг них закружился темный туман. Преодолев мост Блэкфрайерс, он поплыл дальше в ночь.

И Чарли позволил детективу поднять себя. Чарли позволил себя понести.

Ровно в тот же час на вокзале Чаринг-Кросс со скорого поезда на третью платформу сошел незнакомец. Подошвы его ботинок оставляли грязные отпечатки, будто от сажи. С собой он не нес никакого багажа; его шелковая шляпа, словно покрытая грязью, не блестела; его длинное черное пальто и черные перчатки, казалось, всасывали в себя весь окружающий свет. И носильщики, и другие пассажиры невольно отшатывались от странного пассажира и старались не столкнуться с ним.

Он приехал не один. В нескольких вагонах позади стояла женщина с серебристыми волосами в синем платье и шали. Огромная, поразительной внешности женщина. Ее руки, запястья и горло покрывали татуировки. Она стояла, прислушиваясь к гулкому эху, шипению пара и лязгу стальных поршней паровоза, не сводя глаз со странного человека, за которым следовала из самой Америки. Да, он был опасен, но и она была опасна. Она почти желала, чтобы он обернулся и увидел ее. Ей хотелось этого еще в Ливерпуле, с раннего утра, когда они отправились из темной Нью-Йоркской гавани – да что там, с той самой освещенной бушующим пламенем ночи в Ремингтоне, когда пожар поглощал цирковой шатер. Потому что Бринт нужен был повод, шанс сделать с этим незнакомцем то, что он сделал с бедным Феликсом Фоксом. Она хотела голыми руками сжать ему горло и раздавить его.

Но он не оборачивался, не видел, что она следует за ним по пятам, а просто шел в толпе, заметный благодаря большому росту и шелковой шляпе с высокой тульей, шел мимо билетных киосков и прохода для носильщиков, а потом выбрался по туннелю в мрачный лондонский туман.

Бринт до крови прикусила губу. У выхода с вокзала Чаринг-Кросс она остановилась и окинула взглядом уличный мрак. Мимо проплывали бледные, похожие на скелеты фигуры. Наконец она разглядела его, погружавшегося в туман.

Один за другим разминая пальцы, она последовала за ним.

9. Дом номер 23 по Никель-стрит-Уэст

Через двадцать два дня после отплытия из Нью-Йорка Элис Куик и Марлоу добрались до Лондона.

В пути девушке стало плохо, и несколько дней она провела почти в бреду, тяжело втягивая воздух и скорее ощущая, нежели видя, как Марлоу стоит на коленях у ее постели и прижимает к ее лицу влажную ткань на фоне ослепительного света, льющегося из иллюминатора. Осунувшаяся, со впалыми глазами, она толкнула скрипучие железные ворота на Никель-стрит-Уэст и постучала. Адрес был записан на клочке бумаги, который Коултон вручил ей много недель назад на речном пароходе из Натчеза.

Дверь ей открыла сама миссис Харрогейт, одетая во все черное, с темной вуалью на лице и маленьким серебряным распятием на шее. Она торжествующе посмотрела на стоявшего рядом с Элис Марлоу. В гостиной за ее спиной сновали рабочие; они забивали гвозди и что-то пилили.

– У вас ремонт? – сухо поинтересовалась Элис.

Миссис Харрогейт обернулась, хлопнула в ладоши и обратилась к рабочим:

– Джентльмены, всё, на сегодня достаточно, благодарю вас.

Дом оказался совсем не таким, как ожидала Элис. В нем было тепло и уютно, горел свет, гостиная была богато украшена: папоротники в горшках, драпированные диваны, консоли и даже фортепиано с резными ножками. Впрочем, заметны здесь были и следы кое-каких недавних разрушений. Рабочие заменили стекла в выходящем на улицу эркере. Замазка вокруг рамы была еще влажной. В стенах комнаты кое-где виднелись дыры, в полу – выбоины. Как будто здесь кто-то дрался.

Из-за тусклого, обычного для Лондона дневного освещения Элис не заметила Чарли Овида, спокойно наблюдавшего за ней, и разглядела его, только когда Марлоу отпустил ее руку, после чего подошел к другому мальчику и сел рядом с ним, болтая одной ногой и застенчиво поглядывая по сторонам.

– Привет, Чарли, – сказала она, снимая шляпу. – Рада видеть тебя здесь.

Тот слегка кивнул.

– Мистер Овид несколько утомлен, – мягко произнесла миссис Харрогейт, вставая между ними. – Как, должно быть, и вы. Я ожидала, что вы прибудете раньше, мисс Куик.

– Задержались в пути, – пожала плечами Элис.

– Хм. Похоже, так и есть.

Когда рабочие ушли, миссис Харрогейт сняла вуаль, присела перед Марлоу, взяла его за подбородок и повертела голову мальчика из стороны в сторону.

– Марлоу, дитя, мы давно тебя ищем, – прошептала она. – Меня зовут миссис Харрогейт. Моя работа – позаботиться о том, чтобы ты благополучно вернулся туда, где тебе и место.

От внимания Элис не укрылась напряженность миссис Харрогейт, которая попросила Марлоу расстегнуть подтяжки, поднять рубашку и показать родимое пятно. Встав во весь