— Разумеется, приезжай. Ты всегда можешь рассчитывать на мое гостеприимство. Но извини за любопытство, зачем ты, собственно, намереваешься приехать?

Последний вопрос был задан не самым ласковым тоном. В нем явственно звучало: «Какого черта…»

— Хочу порасспросить людей, в том числе и пару работников твоей фермы.

— Пожалуйста, — сказала Пейтон, сменяя гнев на милость. — Разумеется, обстоятельства не располагают к дружеской болтовне, но мне всегда приятно с тобой общаться.

Я обещала появиться на ферме в понедельник в середине дня и положила трубку.

Потом заварила себе еще чашку кофе и села в гостиной со своим блокнотом в черно-белой обложке. Я пересмотрела прошлые записи, законспектировала подробно разговор с Алисией, зафиксировала наблюдения в пустой квартире Джейми, еще раз попыталась вспомнить все детали нападения.

А скоро и Джек вернулся. Мы с ним прошлись по художественным галереям, пообедали в кафе — там же, в Челси, а потом зашли в кинотеатр. Там я забежала в туалет. Сидя в кабинке, я услышала рядом чьи-то шаги и жутко испугалась, — но это были шаги самой обычной дамы, женщины лет шестидесяти в объемистой парке.

Вечером мы с Джеком решили ужинать дома. Я приготовила курочку, и бедному Джеку пришлось в который раз смотреть «Завтрак у Тиффани» — только такой фильм мог отвлечь меня от мрачных мыслей.

На следующий день утром Джек ушел сразу после нашего позднего завтрака. У него была небольшая жилищная проблема: заканчивался арендный договоp, но владелец дома в Виллидж, где Джек снимал квартиру, любезно предложил ему переехать в пустую квартиру на другом этаже, во многих отношениях лучше. Джек хотел утрясти это дело прямо сегодня: посмотреть ту пустую квартиру и принять решение. Мы договорились, что он вернется к двум часам.

С Кэрол Блендер я встречалась в полдень. Следовательно, у нас будет достаточно времени для разговора, и я успею домой до прихода Джека.

О свидании с Кэрол Блендер я предпочла промолчать — Джек разволнуется, станет отговаривать в одиночку выходить на улицу. Но дело есть дело, и я не могу сидеть взаперти днями и неделями. В Гринвич не под конвоем же поеду! Да и кто мне что сделает днем и в людном месте! Хотя, конечно, кошки на душе скребли…

Выйдя на улицу, я внимательно огляделась. Вроде бы ничего подозрительного. Никто исподтишка не следил за мной. Вроде бы.

Я нарочно остановила такси, которое ехало не в ту сторону, куда мне было нужно, и назвала водителю адрес. На повороте с Восьмой на Третью авеню я повернулась и проверила, едет кто за мной или нет. Никто не едет. Вроде бы.

А впрочем, на одном участке дороги нам удалось уединиться — почти на милю за нами не было машин.

Заведение, предложенное Кэрол Блендер, находилось на углу Восемьдесят шестой и Йорк-стрит. Почти битком набито в этот час. Женщина в красном пальто поджидала меня у входа.

— Кэрол? — спросила я.

— Да, добрый день, — ответила она без улыбки.

Кэрол была моложе своего голоса. На вид лет тридцать восемь — сорок. Копна черных волос, темные глаза. Она сразу произвела на меня впечатление человека, не привыкшего рассыпаться в вежливостях, от которого и одной улыбки добиться — большой успех. Нет, определенно не психотерапевт. У тех другие повадки. И мне пришло в голову, что она могла быть обыкновенной подругой Робин — подругой, о существовании которой Эшли и не подозревала.

Поскольку Кэрол знала это место, я предоставила ей командовать. Она попросила у администратора отдельную кабинку, и тот провел нас к одной из двух еще свободных кабинок в глубине ресторанчика.

Все кругом уплетали яичницу с беконом, да и обстановка тут была такая же простая — вешалки отсутствовали, куртки и пальто висели на спинках стульев, а где и просто валялись на ковре.

— Итак, расскажите, откуда вы знали Робин? — допросила Кэрол, когда мы сели и я успела немного осмотреться.

— Были подружками на свадьбе общей знакомой. А вы с ней дружили?

— Нет, она была моей клиенткой.

— А, так вы, значит, психотерапевт! — воскликнула я. Выходит, моя первоначальная догадка была все-таки правильной.

— Нет, я диетолог.

— Диетолог?

— Разумеется, Робин могла бы и в Гринвиче найти хорошего специалиста, но я плотно работала с подругой ее матери, и Робин, наверное, предпочла уже проверенного человека.

Подошла официантка. Как я и предполагала, основываясь на только что сделанном открытии, Кэрол заказала только здоровое: омлет из одних белков, тост из цельного зерна, а на запивку — горячую воду. Сказав про себя «брр», я мужественно заказала сандвич с некастрированным яйцом и кофе.

Когда официантка ушла, я спросила:

— Ваше сотрудничество было вызвано тем, что она принимала опасные ингибиторы?

Непонятно, зачем мы сидели в отдельной кабинке. Все равно в ресторане было так людно и шумно, приходилось почти что кричать.

— А, выходит, вы в курсе, — сказала Кэрол. — Да, Робин была вынуждена соблюдать весьма строгую диету в течение очень долгого времени. Чтобы не навредить при этом своему здоровью, ей требовалось иногда прибегать к совету диетолога. Как вы сами понимаете, ее смерть потрясла меня до глубины души. Последний раз мы беседовали с ней перед Новым годом. И она чувствовала себя отлично.

— Все кругом полагают, что она ловчила с диетой. Любительница пожевать, она однажды расслабилась и сунула в рот что-то запрещенное.

Я нарочно сделала паузу — в ожидании ее реакции.

И она отреагировала. Да еще как!

Энергично мотнув головой, Кэрол отчеканила:

— Чтобы она да словчила — при ее-то боязливом характере педантки? Не смешите меня! Робин никогда бы в жизни не сунула в рот чего-нибудь с тирамином — список она знала назубок! Я уверена на все сто, что кто-то ее нарочно подставил.

«О Господи, — подумала я, — сделай так, чтобы это были не пустые слова, чтобы она имела какие-то доказательства — чтобы это была та явная улика, тот «дымящийся пистолет», который указывает на преступника!»

Вслух я спросила:

— По какой причине вы «уверены на все сто»?

— Да я же говорю, она была рабыня своей диеты, рабыня покорная, никогда не мечтавшая о мятеже.

— Ну, знаете ли, чужая душа потемки, — возразила я. — Я и за себя-то не всегда поручиться могу…

— Я просто знаю, — убежденно сказала Кэрол. — Да, она любила хорошо и вкусно поесть. Но куда больше она любила тот заряд бодрости, который ей давали ингибиторы. Впервые после университета, а может быть, впервые после старших классов школы она видела жизнь в радужном свете, была полна оптимизма и энергии. Впервые она выползла на твердый берег из болота депрессии. Мне довелось работать со многими пациентами на строжайшей диете — большинство из них прибегают к моей помощи из-за понятных опасений за свое сердце. И все, все без исключения, тяготились в этой своего рода тюрьме. Одна Робин чувствовала себя на свободе. Одна она ощущала себя не в тюрьме, а только что из тюрьмы выпущенной! Она-то уже почти смирилась с тем, что ей до конца жизни оставаться пришибленной и несчастной. А со мной она контактировала для того, чтобы мы на пару сочиняли ей приемлемый план питания — чтобы и в ее жизни случались маленькие гурманские праздники.