Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот для Фьоры, которая видела, что Энцо не так уж и болен, все было сложнее.
– Мия, ты ничего не делала?
– Нет.
– Специально его не убаюкивала?
– Нет, мама. Энцо вообще не сильно болеет, я же вижу. Кричал, наверное, на холодном ветру, вот и…
– Хм… Мия, ты можешь кое-что попробовать сделать?
– Что именно, мама?
Фьора была человеком очень своеобразным. Но там, где дело касалось выгоды, мыслить умела.
Мия попробовала поиграть на ночь Серене и Джулии. В результате уснули все. Сестрички. Их нянька. Сама Фьора.
И все, в том числе и Энцо, проспали до утра.
Энцо проснулся здоровым. У остальных ничего и так не болело, поэтому как там с лечением – определить не удалось. Но усыпить Мия могла кого угодно.
Жаль, что этот ее талант действовал только в одну сторону.
Усыпить – пожалуйста.
Разбудить – не получается. Разве что холодной водой на голову, тогда да, тогда любой сон… вот именно, как водой смывает. Но усыпить…
Засыпали все, кто слышал лютню девушки. А насчет здоровья получилось проверить уже на следующий день.
* * *
Ньора Катарина болела крайне редко. Болезни ее тоже боялись. Но были и у нее слабые места.
Когда северный ветер резко менялся на южный, а ненастье на солнце, а такое бывало в Эвроне, у ньоры начинала зверски болеть голова.
До слез. До тошноты, до светобоязни…
Поспать бы, да ведь и не уснешь, когда всю трясет…
В такие моменты ньору, по ее же просьбе, оставляли в одиночестве и давали всласть поболеть. Фьора посмотрела на это и отправилась к Мии.
Девочка сопротивлялась недолго.
– Мам, а вдруг не получится?
– Мия, усыпить ребенка несложно. И служанки просто хотели спать. А вот сможешь ли ты усыпить человека, которому действительно плохо? Катарина ведь даже снотворное выпить не может, ее тошнит так, что даже вода внутри не держится[12].
– Я попробую.
Мия поудобнее перехватила лютню и отправилась в теткины покои. Фьора улыбнулась, глядя на девочку со спины. Вот ведь…
Лютню Мия несла так, словно собиралась стукнуть ею Катарину… будем надеяться – до этого не дойдет.
Дана Феретти решительно постучалась в комнаты тетки и вошла, не дожидаясь разрешения. Да и какое там разрешение? Ответом ей был слабый стон…
Катарина обнаружилась в спальне, сидящая на кровати, утопающая в подушках, укутанная в меха, – и откровенно несчастная.
– Что надо?
Хорошие манеры у нее стерло начисто. Больно же! Понимать надо!
Мия решительно уселась на край кровати.
– Тетушка Катарина, вам плохо. Вам поспать надо.
Катарина обожгла девочку злым взглядом. Вот как! Она-то и не догадывалась!
– Я вам сейчас сыграю – и вы заснете. Обещаю…
– Мия… уйди, – почти простонала Катарина. Ее опять начало тошнить, горький комок желчи подкатил к самому горлу. Она бы за ухо малявку вывела, но даже на это сил не было. Ни на что не было…
Мия устроилась поудобнее и тронула струны лютни. В этот раз она даже не напевала. Так, мурлыкала что-то себе под нос… такое, непонятное. И с радостью видела, как расслабляется лицо ньоры Катарины, как разглаживаются складки, появившиеся от боли, как становятся спокойнее ее глаза…
Не прошло и получаса, как ньора крепко уснула, уткнувшись в подушки.
Мия вышла из комнат тетки и отчиталась матери. Фьора кивнула и отправила служанку сидеть рядом с Катариной. Ну и приглядывать – мало ли что?
Но ничего страшного не случилось.
Ньора Катарина проспала до утра, а утром встала довольная и здоровая. Расцеловала Мию и подарила девочке золотую цепочку.
Мия обрадовалась. Но с небес на землю ее снова опустила Фьора:
– Не думаю, что ты сможешь так лечить что-то серьезное. То, что прошло бы и само, дай только выспаться человеку…
– А если попробовать?
– Если будет возможность. – Фьора погрозила пальцем. – Никому про это не рассказывай. Пообещай!
Мия вздохнула.
Рассказать, конечно, хотелось, но… кому? Энцо? Они сейчас почти не разговаривают. Мама и так знает. Сестренки еще маленькие. Дядя и тетя не рассматривались даже по умолчанию – они пока еще чужие.
– Обещаю, мамочка.
Фьора погладила дочь по пушистым светлым косам.
– Поверь, Мия, свои умения лучше держать в секрете. Никому не рассказывай. Ни мужу, ни детям, пусть думают, что это случайность, совпадение…
– Хорошо, мамочка. Я тебе обещаю.
– У женщины должны быть свои крохотные секреты. Я тоже не все твоему папе рассказывала.
Мия кивнула.
Если секреты… если должны… в такой формулировке это звучало намного приятнее. Она помолчит. И потренируется.
Тем более ей очень нравится лютня.
Адриенна
Адриенне снился сон.
Уже четвертую ночь подряд ей виделось одно и то же, но именно сейчас сон стал настолько острым, что хоть вместо ножа используй. Ей виделась старая башня.
Та самая, черная, которую не стали сносить.
Та, которая помнила Сибеллинов.
Адриенна шла к ней. Шла по мокрой траве, шла по холодной земле, по ухоженным тропинкам дворцового парка. Шла, и никто ее не останавливал.
У нее были крылья.
Большие, черные, сложенные за спиной, и Адриенна не расправляла их. Только куталась в тепло черных перьев, словно в плащ. И ни о чем не думала.
Она шла туда, куда ее звали.
Шаг, второй, отогнуть ветку кустарника – и вот перед ней стена старой башни. И девушка опускается перед ней на колени.
Земля холодная?
Не важно, здесь и сейчас ничего не важно. Только голос, который зовет ее.
Голос, который шепчет… и Адриенна делает то, что ей бы и в голову не пришло, в здравом-то уме…
Она шарит руками по камням, слепо разыскивая – что?!
Она не знает… она просто чувствует… и вот наконец один из камней поддается под ее пальцами. И открывается дверь.
Она небольшая, это почти лаз. Откуда-то Адриенна знает, что пройти можно несколькими дорогами, просто остальные сейчас недоступны. А вот этот…
Будь девочка чуточку толще, она бы уже не пролезла. Но она ввинчивается в лаз, словно змея. И камень медленно встает на свое место.