— Не могу понять, ограждают ли тебя ее спутники от еще одной сцены которую может устроить Александра, — заметил Лазарь мимоходом, — или же, наоборот, подстрекают ее не подпускать к себе никого.

Они сидели за ужином в отдельной комнате, которую им отвели по просьбе Василия: по сути дела, это был не более чем скромных размеров альков, выходящий одной стороной в общую комнату, где ужинали остальные спутники. Василий посмотрел туда, чтобы понять, о чем говорит Лазарь, и заметил, что Никишка с Тимофеем наперебой стараются добиться расположения служанки, а самой кухарке что-то нашептывает их старший брат Федька в другом углу комнаты.

На этой маленькой почтовой станции почти не было прислуги, и обе женщины были уже заняты.

Так продолжалось всю неделю. Какая бы женщина ни появлялась в поле зрения, казаки немедленно завладевали ее вниманием и временем. Впрочем, Василий был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать на это внимание.

— Чем бы они ни занимались, — пробормотал граф, — они делают это не для моего блага.

— Почему бы тебе завтра не проехать вперед до ближайшего городка и там разгуляться как следует, — предложил Лазарь. — Я мог бы составить тебе компанию.

— Блестящая мысль, но я не уверен, что, если я последую твоему совету, там не появится и Александра.

" К тому же тогда придется оставить ее ночевать в лагере на лоне природы без своей защиты и покровительства, а в конце концов защищать невесту — его долг, хочет он этого или нет.

С отвращением Василий пояснил:

— Или я буду при ней, или она объявится в первом же городишке, который попадется на пути, и устроит там сцену, когда выяснит, что я уединился с какой-нибудь бабенкой, и тогда уж точно отрежет ей уши, как обещала.

Лазарь разразился смехом, но Василий нахмурился, не находя в этом ничего забавного.

— По правде говоря, — заметил Лазарь, — я слышал, что она гораздо лучше управляется с кнутом, чем с ножом.

— Кто тебе это сказал?

— Один из ее конюхов. Какая-то история о молодом лейтенанте, который дурно обошелся с одной из ее лошадей.

Василий застонал:

— Значит, у нее и вправду есть склонность к насилию.

— Только когда речь идет о ее собственности. — Лазарь снова расхохотался. — А ты, мой друг, относишься к этой же категории.

Василий ничего не ответил и, помолчав, поинтересовался:

— А у тебя, Лазарь, есть какие-нибудь успехи? Как всегда, Лазарю было нетрудно понять ход его мыслей, даже если Василий что-то не договаривал.

— Из-за этого заговора против нас мне уже дважды давали отпор, — признался он, догадываясь, что речь идет о женщинах, — но пойми меня правильно. Я не жалуюсь. Я получаю гораздо большее удовлетворение, наблюдая, как ты рвешь на себе волосы.

— Не заметил, — сухо возразил Василий, — но для друга ты слишком уж радуешься, и мне это обидно.

Лазарь ухмыльнулся, не проявляя ни малейшего раскаяния:

— По крайней мере хоть один из нас получает удовольствие от этой поездки. Помедлив, Василий спросил:

— Ну, а как там моя Немезида?

— Почему бы тебе самому не взглянуть?

— Потому что меня тошнит при виде того, как она ест, — солгал Василий, а правда заключалась в том, что ему было мучительно видеть, как Александра ест руками, а потом облизывает пальцы — это выглядело чертовски эротично, и всякий раз возбуждало Василия. Поэтому он решил есть в одиночестве.

— По правде говоря, сейчас она целиком занята музыкантами, которые недавно забрели сюда.

Обежав глазами комнату, Василий заметил музыкантов, сидевших в углу, и успокоился только, убедившись, что все трое были далеко за пределами среднего возраста и не могли представлять интереса для молодой женщины — разве только своим искусством.

Василий уселся на свое место, удивляясь самому себе: зачем, в сущности, было утруждать себя? Какое, черт возьми, ему дело до того, кто может привлечь внимание Александры? Ему было на это наплевать, и в доказательство он повернулся к Лазарю и предложил:

— А почему бы тебе не соблазнить ее?

— Почему бы мне «что»?

— Черт возьми, не ори так! — зашипел Василий. — Я вовсе не думал шутить!

— Ну да, а все-таки пошутил, — с чувством ответил Лазарь.

— Тогда у меня будут законные основания отправить ее восвояси… Теперь ты понимаешь, что я серьезно. Право, не знаю, почему мне раньше это не пришло в голову.

— Но ведь она не из тех, кого ты готов забыть на следующий день и делить с кем попало, Василий. Она — твоя нареченная невеста, выбранная твоим отцом и одобренная матерью, по крайней мере, заочно, — стало быть, речь идет о твоей будущей жене.

— Я пытаюсь изменить это положение и нуждаюсь в помощи друга.

— Но это уже грязь. Теперь тебе остается только добавить, что ты готов и мне оказать подобную услугу.

— И ты знаешь, что я бы это сделал. Лазарь в этом не сомневался. Он знал, что Василию не знакомо чувство ревности. Но дело заключалось в том, что Александра была не похожа на других женщин, хотя, судя по всему, Василий предпочитал этого не замечать.

— Это ничего не даст, раз она знает, что может заполучить тебя, — заметил Лазарь. — Она даже не смотрит на меня, а если случайно и взглянет, то ясно, что не видит. Честно говоря, я никогда не встречал женщины, которая бы не интересовалась мною столь явно.

— Но ты можешь хотя бы попробовать? Лазарь скорчил гримасу, но кивнул:

— И когда же я должен совершить это чудо? Сегодня?

Казалось, этот вопрос застал Василия врасплох и даже испугал его.

Он нахмурился:

— Да нет, пожалуй, не стоит спешить, иначе у тебя не будет никаких шансов. Не пожалей времени и все хорошенько обдумай. У тебя на размышления целая ночь.

— Не возражаю, — охотно согласился Лазарь, не сомневаясь, что его ждет поражение.

Тем временем музыканты заиграли зажигательную народную песню. Трое мужчин встали из-за стола и пустились в пляс. Это был один из русских танцев, по традиции исполняемых только мужчинами.

Близнецы-казаки с презрением наблюдали за танцорами. Александра, по-видимому, поддразнивала их, потому что внезапно они поднялись с мест и тоже начали плясать, и Василий был вынужден признать, что они танцуют более заразительно и с куда большей сноровкой.

Граф и сам знал этот танец, хотя уже много лет не танцевал его.

Для него требовались крепкие бедра и исключительное чувство ритма и равновесия, потому что во время танца приходилось выделывать немыслимые пируэты… И тут Василий не поверил своим глазам. Александра не могла осмелиться присоединиться к ним… Однако она это сделала. Она уже танцевала с мужчинами, а тех, казалось, это ничуть не удивило. Все больше народу присоединялось к пляске, и крики становились все оглушительнее.