— Один день. Твое тело быстро исцелилось. Твои позвоночник и шея уже восстановились, как и избитые легкие, раз ты можешь говорить.

Когда он осматривал бинты, обернутые вокруг его тела, она произнесла:

— Кожа еще не затянулась на ранах, но это скоро произойдет. Тебе повезло, что ты не пострадал сильнее. Зачем, ради всего святого, ты стал дразнить Оморта?

— Потому что было замечательно… в конце концов сделать это.

— Если бы не я, ты бы умер.

Хитрость и сила Сабины были неописуемы. Она оказалась столь же влиятельной, как и Оморт — скорее, даже больше, потому что чародей хотел ее.

Но отвечала ли она на его чувства? Спали ли они? Подобные отвратительные вещи происходили в их видах. Может быть, поэтому она и предана ему.

Или потому что не могла убить его? Не будь Оморт бессмертным, могла бы она выступить против него? В этом случае она была бы очень полезной.

Что, если Ридстром смог бы убедить ее, что меч сработает? Смогла бы она сделать последнее движение?

Королева на шахматной доске, ожидающая момента, чтобы ударить.

Ридстром мог попытаться. Что он теряет?

Сабина скрестила руки на своей обтянутой металлическим бюстье груди:

— Подозреваю, что ты не чувствуешь потребности поблагодарить меня. Ты — очень нелюбезный демон в придачу к тому, что чрезвычайно глуп.

Он никогда не был более уверен в том, что умрет, но она предотвратила это. Но…

— Во-первых… я здесь из-за тебя и твоего обмана! — На него вновь нахлынула волна боли, исходящая от его ран.

— Именно из-за меня Оморт не трогал тебя все эти годы. Ты никогда не задавался вопросом, почему он не преследовал тебя, чтобы убить?

Ридстром задавал себе этот вопрос, тем более что он поселился в Новом Орлеане и жил в течение нескольких месяцев на одном и том же месте. Он любил свой дом там. Этого было достаточно, пока он не вернул свое королевство. Пока он не забрал Торнин и не очистил его. Глаза демона закрылись при воспоминании о том, что он видел вчера вечером.

— Ты спишь с Омортом?

— Я не сплю с ним. Я ни с кем не сплю. Чтобы при появлении наследника никто не смог оспаривать его происхождение.

Она не отрицала то, что, возможно, когда-то спала с Омортом, но он почему-то считал, что это не так. Или, вероятно, он просто отказывался верить этому — потому что это навсегда вычеркнет ее из его будущего.

— Почему ты дралась с Хеттией? — спросил он. Теперь каждое слово давалось ему гораздо легче.

— Она напала на меня. Она искала способ отомстить мне в течение многих столетий.

— Почему?

— Наверное, потому, что я сделала венок из ее кишок перед всем двором. Я вынимала ее органы несколько раз. Я могла бы хранить их в банках на моем ночном столике. И вампир говорил, что я убиваю ее?

— Нет… ты этого не делала.

— Неужели? Мне не хватает ее желудка и селезенки. — Она подошла к столу, на который до этого поставила тарелку. — И, на этой ноте, ты голоден?

Он бросил раздраженный взгляд на тарелку, полную фруктов и овощей — мяса на ней не было.

— И как, чародейка, ты ожидаешь, что я исцелюсь… когда кормишь меня одной травой?

За прошлую неделю Сабина должна была бы уже догадаться обеспечить его мясом и демонским варевом — сильно забродившим напитком. Чародеи пили тошнотворно сладкие вина и коньяки, называя демонское варево грязным варевом. Он же не мог переварить их сладкие творения.

— Я все забываю, что мой питомец — хищник. — Она поставила тарелку на стол. — Вот, я добавлю тебе комфорта.

Она махнула рукой, и внезапно камера превратилась в его старую комнату. На этот раз она добавила еще и бурю снаружи. Как если бы она знала?..

— Ты читаешь мои мысли, не так ли?

— Да, — сказала она отсутствующим тоном, хотя лицо выражало интерес.

Он подозревал, что она часто скрывала выражения своего лица. В будущем он не станет наблюдать за ее лицом, но будет смотреть на ее руки, на напряжение худых плеч.

— Ты часто нарушаешь свои клятвы?

— Постоянно, — кивнула она головой — я бы даже сказала, регулярно.

Его разозлил не тот факт, что она нарушила свое слово, а полное отсутствие стыда за свой проступок — что было намного хуже.

— Никаких известных лжецам оправданий?

— Это не моя вина, правда. Ты и я, мы чужие друг другу. Мы даже никогда не были представлены друг другу должным образом.

— И что же ты узнала, когда влезла в мою голову?

Она, казалось, готовилась к чему-то, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Она не выглядела взволнованной, но снова нервно заходила по комнате.

— Ты когда-то засыпал здесь, убаюканный штормом. И давно не посещал свою комнату в башне. У тебя сложные отношения с твоим братом, что очень тебя тревожит. Ты негодуешь на него за то, что он потерял твое королевство.

Все думали, что он обвинял своего брата в том, что потерял королевство. Частично это было так — неужели можно предположить, что он будет доволен этим? Но кроме того, Кадеон лгал, обманывал и стал наемником ради прибыли. В его жизни не было никакого смысла.

А в твоей?

Она же продолжала:

— У тебя есть две сестры — Миа и Зоя, с которыми ты едва разговариваешь. Они живут своей жизнью, и тебя всегда интересовало, можно ли привлечь их к твоим поискам. Ты стыдишься того, что завидуешь своему другу, потому что он нашел свою пару. Ликану. Мне кажется, его зовут Боуэн Макрив?

Ридстром выдержал ее пристальный взгляд, но его встревожило то, что она увидела. Поскольку зависть расценивалась им как слабость. Хороший человек был бы счастлив за друга.

Но Ридстрома можно было понять — он один из самых древних представителей Ллора, и за долгие годы его жизни, казалось, практически каждый его товарищ уже нашел свою пару.

Все они испытали то, о чем он мог только мечтать… что-то столь жизненно важное, что каждый из них начал жалеть его.

Его лицо стало непроницаемым, но она могла бы поклясться, что он встревожен всем, что ей открылось.

— Что-то еще, чародейка?

— Много, очень много. — Демон был одиноким мужчиной. Он имел друзей, но был слишком одержим стремлением подчинять их. Он не одобрял своего постыдного брата или команду его наемников, из-за чего не проводил свободное время с ними.

Сабина не забирала его ни у какой любовницы.

— Главным образом, — сказала она, — я видела, что ты… одинок.

И его одиночество расстраивало ее, что удивляло Сабину и усиливало ее общее чувство досады. Прошлой ночью, когда она представила боль, которую испытает Ридстром, если ему оторвут руки, она была настолько поглощена стремлением предотвратить это, что даже не услышала приближения Хеттии. Чувства делали людей глупыми и уязвимыми.