Он услышал разговор на повышенных тонах из центральной комнаты и открыл дверь. Рядом с входной дверью стоял парень постарше его, на три дюйма выше ростом и фунтов на тридцать массивнее. Казалось, он целиком скроен из крепких мышц. Загорелый, скуластый, с короткими черными волосами, в аккуратных узких брюках цвета хаки и облегающей темно-синей рубашке поло. Он сжимал правой рукой левое запястье Брук и, слегка вывернув ее руку, пытался притянуть девушку к себе.

– Ты так не говорила. Мы так не договаривались, – произнес он тоном, близким к крику.

– Говори потише и отпусти меня… – сердито проговорила Брук.

– Эй, – вмешался Уилл. – Что тут происходит?

Парень посмотрел на него с изумлением.

– Это что еще за малявка? – спросил он у Брук.

– Он только что приехал…

Уилл подошел к ним, улыбаясь, как последний идиот.

– Меня зовут Уилл Вест. При этом я с запада[11]. Правда, смешно? Жутко рад познакомиться. А тебя как зовут?

Уилл протянул парню руку, старательно разыгрывая зануду и «ботаника». Наконец парень вспомнил что-то о хороших манерах, отпустил Брук и пожал руку Уилла.

– Тодд Ходак.

Ходак просто-таки вытаращил глаза с притворным интересом, а руку Уилла сжал так сильно, как только мог. Уилл притворился, будто ему стало очень больно. Он скрючился и попытался выдернуть руку.

– Черт, ну и хватка у тебя, Тодд. Да… больше мне на пианино не поиграть…

Уилл бессильно поднял руку и захохотал. Тодд уставился на него так, словно увидел прокаженного.

– Ты небось спортсмен, да? А по какому спорту? Наверное, почти по всем видам, да? А я вот только что приехал сюда и уже скучаю по своему псу. У тебя собака есть? Моего пса звать Оскар. Длинношерстная такса. Ну, в честь Оскара Майера[12]назвали, потому как пес – почти как венская сосиска.

Тодд повернулся к Брук.

– Потом поговорим.

Уходя, он громко хлопнул дверью. Брук, покрасневшая и расстроенная, поспешно ушла в кухню. Уилл пошел за ней к столу. Брук принесла из кухни большую тарелку и в сердцах брякнула ее на стол.

– Извини, я сейчас, – сказала она, убежала в свою спальню и закрыла за собой дверь.

В следующую секунду Уилл услышал, что она плачет. Не зная, как быть, он сел за стол. На столе стоял кувшин с лимонадом и высокие стаканы со льдом, маленькие керамические плошки с тремя разными соусами, блюдо с нарезанными овощами и миска с маринованными оливками.

А он мог думать только об одном: «Она живет здесь. Бог есть».

Открылась входная дверь, и вошел хрупкий черноволосый мальчик, державший под мышками кучу коробок, набитых какими-то электронными приспособлениями. Увидев Уилла, он удивленно остановился. Кожа у него была цвета карамели, а глаза большие, карие, блестящие. Мальчик смотрел на Уилла изучающе, но выражение его лица при этом не изменилось. Немного постояв, он поспешил к спальне под номером «3». У двери он с трудом перехватил всю свою ношу одной рукой, чтобы отпереть дверь. Створку он подтолкнул бедром, нырнул за дверь и закрыл ее. Уилл услышал, как чуть погодя дверь была заперта на несколько замков.

Из своей комнаты вышла Брук. С красными глазами и натужной улыбкой, но твердо решившая вести себя так, будто ничто по имени Тодд Ходак не появлялось на ее частоте. Она села за стол и принялась за еду. Уилл последовал ее примеру.

– На самом деле у нас тут неплохая компания, – сказала Брук, указав морковкой на дверь третьей спальни. – Аджай тебе понравится. Он всем нравится. Он незаменим.

Она откусила кусок морковки и указала на дверь под номером «2».

– А вот Ник – это настоящий геморрой. Тебе нравится спорт в стиле Чака Норриса?

– Мне нравится спорт вообще.

– Ну тогда – кто знает, может, вы с Ником станете закадычными дружками.

Уилл не мог оторваться от еды. Все соусы были свежими и невероятно вкусными – хумус, артишок в смеси с чем-то, и еще что-то острое и густое.

– Что это такое? – спросил Уилл, указав на третью плошку. – Потрясающе вкусно.

– Баба гануш[13], – произнесла Брук с легким пришепетыванием, и это прозвучало так очаровательно, что Уилл чуть было не попросил ее повторить. Она указала морковкой на дверь, помеченную номером «5», откуда Уилл слышал звуки фортепиано.

– В пятой комнате – Элиза. Элиза – ну, ты сам увидишь. – Брук отправила морковку в рот. – У тебя с ней, возможно, есть что-то общее.

– Что же?

– Ты большой мальчик. Позволю тебе самому разобраться.

Уилл постарался не выказывать особого интереса.

– Значит, во всех отсеках парни и девушки живут рядом?

– Для тебя это проблема?

– Нет-нет, вовсе нет… – смутился Уилл.

– Потому что в одном общежитии есть разделение по этажам, если ты…

– Да нет же…

– …но нужно сказать доктору Роббинс.

– Не проблема.

Брук наклонилась к столу и с улыбкой проговорила:

– Увидишь Элизу – можешь изменить свое мнение.

– Сомневаюсь, что изменю.

Брук откусила кусочек красного перца.

– У тебя нет таксы по кличке Оскар.

– У меня вообще нет собаки.

– Значит, ты просто подшучивал над Тоддом.

– Разве над ним не все подшучивают?

– Нет. Ни капельки.

– Ну да, – кивнул Уилл. – Я подшучивал над Тоддом.

Открылась дверь спальни номер три. Вышел Аджай и надежно запер дверь.

– Аджай, это Уилл, – сказала Брук. – Он поселяется в четвертой комнате.

– Ясно, – слегка кивнув, проговорил Аджай. – Добро пожаловать, сэр. Тоска усугубляется одиночеством, поэтому предпочтительно проводить время в компании.

У него был глубокий голос, полный достоинства и звучавший с утонченным южным акцентом. На вид ему было лет двенадцать, а держался он так, словно был кандидатом в президенты.

– Ой, надо же! – воскликнула Брук, посмотрев на настенные часы. – Мне пора в лабораторию. Аджай, ты мог бы немного помочь Уиллу? Ему нужно получить одежду, продукты, книги и все прочее. А я не могу, мне надо уйти. Вернусь – сменю тебя.