Не было полной и окончательной победы одной стороны и во Франции в 1572 году. Кровавая бойня продолжалась до 1589-го. И только когда, как ни ужасно, земля достаточно напиталась кровью, явился циничный Генрих Наваррский, заявивший: «Париж стоит мессы». И был принят эдикт о веротерпимости.

Кстати, в современной Франции нет никакого торжества католицизма. По социологическим опросам, католики составляют более половины, но далеко не все население страны. Это светская республика, и протестантизм в ней не подвергается никаким гонениям.

Как вы оцениваете уровень современной российской исторической науки?

Обязательно надо учитывать особенности нашего исторического пути. Тоталитарные режимы всегда препятствуют строго научному, даже относительно объективному отношению к своему прошлому. Все это подменяется обязательным самовосхвалением.

Историки в таких условиях обречены вечно ждать очередной «оттепели». Но они не могут реагировать на происходящее так же быстро, как художники или писатели. Все мы знаем, что такое литература, искусство хрущевской «оттепели» (Вознесенский, Евтушенко, Эрнст Неизвестный и другие). А историческая наука стала меняться только к самому ее концу.

Историки, привыкшие жить в клетке официальной концепции, никак не могут решиться писать свободно. Знают, что за это бывает. В советский период из СССР вынужден был уехать в США специалист по европейской истории ХХ века А.М. Некрич: он осмелился писать не то, что положено, о Второй мировой войне. Позже перебрался в Швецию скандинавист А.С. Канн. Каждый раз, когда историкам предлагают писать то, что они думают, они сомневаются, что эта форточка открыта надолго.

Труднее всего приходится специалистам по отечественной истории. Я в свое время выбрала кафедру истории Средних веков вовсе не потому, что русская история мне не нравилась. Да я поступила на исторический факультет именно с огромной любовью к русской истории! Но потом почувствовала, что это центр «идеологического облучения». Там особенно четко определялось, что разрешено, а что запрещено.

Тем не менее среди моих коллег – специалистов по истории России – множество достойнейших людей. Я очень любила недавно ушедшего Сигурда Оттовича Шмидта – удивительного знатока российской истории, увлеченного краеведа. В 1970-х годах я пришла преподавать всеобщую историю в Московский государственный историко-архивный институт. Мой интерес к истории средневековой Западной Европы казался тогда странным и подозрительным. Один чиновник прямо возмущался: «Чем она занимается? У нее алые и белые розы!». А вот профессор Шмидт встретил меня благожелательно. Мы с ним проводили совместные заседания студенческих научных кружков.

Я очень высоко ценю труды и лекции Игоря Николаевича Данилевского – знатока древнерусской истории, работы Павла Юрьевича Уварова по истории Франции и многих других.

Что вы думаете о «новой хронологии» А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского?

На мой взгляд, это знаменитая школа фальсификаторов истории. Самое страшное, что есть в их трудах и выступлениях, – нежелание отвечать на вопрос «почему». А без этого вопроса нет настоящей науки.

Я слышала выступление Г.В. Носовского по радио. Журналистка пыталась задавать ему разные вопросы. Ответ на все был один: «Читайте наши книги, там все написано!». Зачем тогда давать интервью?

Мне также чужда тяга к «сенсационным фактам». Включив радио, я услышала, что русский царь Петр I в юности был подменен. Конечно, западными людьми где-то в Голландии или в Германии. Кинокомедия сразу вспоминается: «Царь не настоящий!». Совершенно нелепая версия. В петровском характере так много русского, российского! Если и подменили, то русского на русского. А задавать Фоменко и Носовскому вопрос «почему» не разрешается…

Считаете ли вы, что культурный уровень молодежи сегодня падает?

Такое ощущение иногда возникает, особенно у педагогов. Недавно я сказала первокурсникам: «Читайте статью Лотмана "Клио на распутье"». А они начали переспрашивать: «Чью статью?», «Кто на распутье?». Если человек вообще не знает, кто такая Клио, он не задумается, почему у исторической науки есть своя муза. Но на основании отдельных случаев нельзя делать выводов о культурном уровне поколения в целом. Думаю, они не хуже – они просто другие.

Как объяснить ребенку, что важно учить и знать историю, если в школе ее неинтересно преподают?

Если в школе неинтересно преподают, мало что можно сделать. У ребенка предмет ассоциируется с учителем. Хороший учитель – хороший предмет. Плохой учитель – плохой предмет. Школе ничего и не надо, кроме хороших учителей. Но им не дают возможности быть хорошими: их завалили инструкциями, отчетами, у них вообще не остается времени думать. Тесты, схемы, таблички – все, учить детей некогда. А дети все это, сами того не сознавая, отторгают. Они часто кажутся глупыми, особенно подростки, но нет – они мудрецы.

Какой учебник истории вам представляется хорошим?

Издания МГУ. То, что издает Московский университет, более фундаментально, нежели другие учебные пособия. В МГУ сохранилось больше ученых, чем где-либо. Хотя в целом за последнее время по образованию и науке был нанесен сокрушительный удар. Сейчас начинается тихое, стыдливое отползание от ЕГЭ. Будто бы раньше не было ясно, что это убийство образования! А теперь опять заговорили о сочинении. Боюсь, что окончательного просветления нам уже не застать.

Посоветуйте, пожалуйста, художественную или публицистическую литературу о персонажах ваших лекций.

Какую я могу посоветовать литературу, лежащую между строжайшей наукой и удовольствием от чтения беллетристики? Романы – нет, не советую. Но это мое личное мнение. Не люблю… Даже великого тяжеловесного Фейхтвангера с его «Испанской балладой» и «Иудейской войной», хотя прочесть это полезно. Просто мне не очень нравится сам жанр. Впрочем, гораздо хуже, конечно же, квазиученый птичий язык многих специальных статей.

Есть издания, которые кажутся мне достойными внимания. Трехтомная «История Франции» под редакцией А.З. Манфреда. Вообще труды Альберта Захаровича Манфреда. По-моему, историю надо писать именно так, как этот советский историк с несоветской фамилией, выдающийся ученик Евгения Викторовича Тарле. Самого Тарле читать тяжелее: на него больше советская власть надавила. «Три портрета эпохи Великой французской революции» Манфреда (книга о Руссо, Мирабо и Робеспьере) читаются легко, как роман. И все-таки это не роман.

Недавно у нас в университете была защищена магистерская диссертация о Манфреде. Автор бодро произнесла: «Потом он получил направление в Якутию». Боже мой, какое «направление»! Когда в 1937-м арестовали как врага народа того, кто его рекомендовал кандидатом в партию, Манфред просто пытался убежать. До Якутии он не успел добраться, был арестован и до 1940 года отбывал срок.

Но вернемся к «списку литературы». Если вас привлекает русская история, которая во многом смыкается с европейской, рекомендую любые главы из «История России с древнейших времён» С.М. Соловьева. Честно говоря, Н.М. Карамзин мне не так близок: очень уж он придворный. А вот Соловьев прекрасен. Хорош для самостоятельного чтения и Н.И. Костомаров.