Его лица не видно только тёмное пятно.

– Эрик? – сказала я.

И в ту же секунду что-то сдавило горло, лента, как удавка начала сжимать мне шею. Я схватилась, пыталась просунуть ладонь, но было поздно. Человек с силой дернул меня вперёд и я не удержалась, упала на колени.

– Что ты делаешь? – попыталась я выдавить слова сквозь удушающий захват.

Но человек, я очень надеялась, что это Эрик, как будто не слышал, потянул и мне пришлось на карачках ползти туда, куда он грубо тянул.

В комнате тоже темно, только пара тусклых свечей по углам. И хоть за окнами давно разгорается день, тут не видно ничего. Черные стены, кажется даже без окон. Но если получше присмотреться, можно рассмотреть черные шторы из-за которых не проникает ни один дневной луч.

– Эрик что ты…

– Заткнись сука, – проговорил человек.

В первый момент я не поняла, его это голос или нет, настолько он был искажен злостью. Теперь уже казалось что это не Эрик. А потом я вспомнила ту ярость, с какой он заставлял сосать его член у него в саду и тогда он тоже был как будто не такой.

Сейчас я решила лучше не сопротивляться. Пусть остынет, перестанет быть таким. Пусть будет как сегодня там, в випкабинете, нежным, любящим, или как тогда, в гостинице, страстным. Но не таким как сейчас.

Он потянул за удавку, и я подчинилась. Притянул в стене. Привязал к трубе так близко, что моё лицо уперлось в стену.

– Что ты делаешь?

На голову мою легла рука, придавила лицо к стене и прямо возле уха послышалось:

– Если ты сука не заткнёшься, то заткну рот тебе грязной тряпкой и начну с жопы, а если будешь молчать, то сначала помучаю твою дырку, а потом только к жопе перейду.

Да. Это Эрик. Но тот, который был тогда в доме. Слова его привели меня в состояние животного страха. Я поняла, что сейчас он будет делать именно так, как сказал. Как я могла забыть, каким он бывает.

Значит, сейчас будет боль.

Пока я думала об этом он снимал с меня одежду. Просто, неспешно. И куда-то складывал, мне не видно. Голова прижата к трубе и я не могу повернуться. Руки свободны, но что могу сделать в таком положении. Я обхватила пальцами трубу, напряженно сжала.

Кричать тоже не могу, потому что тогда весь дом услышит и кто-то обязательно вызовет полицию. А я не хочу, чтобы его арестовали.

Значит, придётся терпеть то, что он будет делать. Другого выхода нет. Надеюсь, это будет не слишком больно. Вспомнилось, как мои руки чуть не переломались в прошлый раз у столба. Не хотелось подобного повторения, но то что будет больно я не сомневалась.

Сейчас он такой, как есть. Это в гостинице, скорее всего, он не позволял себе многого. Чтобы я согласилась, да и вообще. Но теперь он не станет сдерживать себя.

Точно ответ на эти мысли я услышала звук расстегивающегося ремня.

Голая, в темноте, с человеком, от которого я не знаю чего ждать. Вернее знаю и это совсем не радует. Пугающее состояние неизвестности.

Его голос, его движения и действия говорят о том, что сегодня мне не будет никакой пощады. Тело начал бить озноб не от холода, а от страха.

Противно звякала железная бляха. Не верю, что он именно ей ударит меня. Не верею. Но в памяти чётко встаёт картина, как он лупил моё тело тонкой палкой с кожаным наконечником. Что помешает ему сейчас сделать это железом? Ничего.

– Я ждал тебя Виола. Только тебя, – сталь в его голосе заменила былую нежность.

Другой, совсем. Страшный, жестокий, бездушный. Двуликий.

– Эрик не надо, – пытаюсь вернуть его в состояние человека, пытаюсь вызвать жалость, пусть трахнет, но не бьёт.

Пусть возьмёт меня грубо, не ласково, но не брякает железом. От этого звука к горлу подкатил ком. Дыхание замерло. Хотелось стать невидимой, невесомой. Чтобы удар, который обрушится не нанес никакого вреда.

Почти не дышу. Жду, что же будет. Жду удара. Он не заставил долго себя ждать.

Хлёстко, стремительно, горячо… я даже не услышала звука. Толстая кожа ремня быстро врезалась в кожу спины и оттолкнувшись от неё ушла в темноту. Спасибо хоть не бляхой… но и это обожгло.

Я выгнулась и молча простонала, уперев ладони в стену.

Следующий удар ещё более стремительный накрыл ягодицу и вспыхнул огнём на коже.

– Ах, – проговорила я и закусила кулак, – мне больно, прошу…

Новый удар, снова по спине. Я промычала в руку и зажмурилась, так как никогда. Напряглась, попыталась встать по-другому… но… удары прекратились.

Замерла, боялась пошевелиться. Боялась спугнуть раздирающую тишину.

Не вижу, только слышу, Эрик стягивает с себя одежду. Тихие босые шаги. Он приблизился. Тело его прислоняется к моему.

Выдыхаю.

Чувствую, ударов больше не будет. Но те, что были, саднят, горят, ноют. Может от трёх ударов он успокоился, перестал быть монстром, что вселяется в него на эти долгие секунды.

Кончиками пальцев коснулся моей спины. Мурашки побежали по телу. Оно вздрогнуло от касания и от боли, которою принесло это касание. Он трогал там, где жгло и тянуло от удара ремня. Провел плацем по вздувшейся коже. Тело жгло и саднило, но вдруг я почувствовала на том же месте… поцелуй. Эрик нагнулся и целовал мою спину.

Сказать что это было приятно я не могу, потому что кожа обожженная ударом ремня не чувствовала ничего кроме боли. Хотелось увернуться от этих нежностей, они не давали наслаждения, а только сильнее напоминали о полученной ране.

– Я люблю тебя, – проговорил Эрик и прижался ко мне своим голым телом.

Он накрыл мои раны и кажется, они стали меньше болеть. Он обхватил меня руками, ладони скользнули по животу и груди. Протиснулись между ног.

– Не хочу никого кроме тебя, – проговорил Эрик, прижимая горячие губы к моей шее.

То что означали эти слова я знала и пока не могла воспротивиться тому, что знала. Возможно потом завтра, я пойму как это плохо, как нелегко. Но не теперь, когда сквозь боль я чувствую прильнувшее ко мне любящее тело. Не теперь, когда его руки сжимают мою грудь. Проникают туда, куда никто никогда не проникал. Кроме Эрика.

Больно и сладко.

А где середина? Её нет.

Либо так, либо звони в полицию и избавься от этого всего.

Не могу. Не сейчас.

Дрожь её тела воспламеняет желание в два раза сильнее. Знаю, что она чувствует и хочу утешить. Я отвязал ленту от батареи. Виола отшатнулась и чуть не упала, но я придержал, подхватил и пошел из этой комнаты.

Дверь толкнул ногой. Розовый свет оттеснил темноту, прогнал её и я вошел в комнату со своей драгоценной ношей, уже совсем другим.