— Правильно, пусть поймет серьезность нашей обиды!

Но оказалось, мы зря ругались на нашу удачу.

Или наоборот — не зря? Так сказать, простимулировали её к действию?

Потому что еще через минуту, когда, казалось, все уже кончено: мы лежали в рядок, отрешенно и молча пялясь в небо, щит Голден-Халлы прогибался и мялся, как горячее стекло, а волкодлаки ревели все радостнее, — Фортуна вдруг зевнула, потянулась и, шаркая тапками, радостно приперлась обратно к нам. Помогать.

Неторопливая и неожиданная. В лице снуи.

Точнее, в лице нескольких сотен снуи… А то и тысяч. Целое полчище духов снега летело на нас, как саранча, звеня и сверкая. Наш дружок, не отличимый от собратьев ничем, кроме особенно воинственного писка и рыбной чешуи на роли доспехов, был генералом в авангарде снежной армии.

Что-то яростно пискнув, снуи замер над нами, воинственно потрясая лососевым плавником. Ряды его солдатов растеклись на два фаланги и бросились на снежных волкодлаков: как блохи, как маленькие иголки, как крайнее неудобство.

Неловкое и беспощадное. Пожаловаться стыдно, терпеть — невмоготу!

Волкодлаки мигом потеряли к нам всякий интерес: как дворовые псы они тявкали и крутились, пытаясь понять, что это такое их щиплет под самой шерстью, что это кусает и жжет — везде, даже в самых укромных местах.

Очень быстро непобедимая стая обратилась скулящей, растерянной сворой, мечтающей поскорее свалить в туман.

У меня меж тем чуть-чуть восстановились силы. Мои пальцы веселыми паучками по снегу пробежались до запястья Берти и вылечили его.

— Во дают снуи! Красавцы! — поражался Голден-Халла. — О! — заметив мою ладонь, — И ты ожила? Шикарно!

— А то! — согласилась я.

Еще немного подзарядки, и Берти отпустил защитный купол. И, свеженький, пошел в новую магическую атаку: стал наколдовывать отпугивающие чары. Хотела бы я знать, почему не боевые: потому что не знал вторых, или потому, что он — против смертей, даже если это убийство врагов?

Я же со своим ножиком и истощением была совершенно бесполезна, а потому просто наблюдала за тем, как снуи — уже хохоча, писклявенько так — гоняют волков в хвост и в гриву.

Да-а-а, чую, снежные волкодлаки рискуют стать вегетарианцами после такой-то бучи! Все больше и больше чудовищ разворачивалось и, на прощанье взвыв, синими всполохами убегало в туман.

Их осталось всего две непуганых штуки — которые все продолжали бегать за своими хвостами по кругу в оптимистичной попытке уцепиться за дюжину снуи, которые оседлали эти хвосты, как развлекательные лодки-бананы. Я совсем расслабилась, соскреблась со снега и пошла к саням с опрокинувшимся сундуком — проверить, как там наши колокольчики.

Я наклонилась, подняла груз и укрепила его на санках, пока Берти хохотал и нахваливал тучу снуи, при побеге врагов обратившихся к нему, как вдруг…

Передо мной мелькнула седая волчья тень.

Не синяя, а снежно-белая и будто бы не до конца материальная — так быстро призрак-волкодлак скользнул вперед. Он встал на задние лапы, оказавшись ростом с медведя, заревел от стыда за сбежавшую стаю, и, не успела я ни шагнуть, ни выдохнуть, ни позвать на помощь, полоснул меня когтями.

Ледяные когти прорвали шубу под горлом, но боли не было — и я оптимистично подумала, что всё хорошо, не так славен вожак, как о нем говорят в легендах. Волкодлак исчез сразу, не успели мои друзья броситься ко мне с встревоженными лицами.

Но все, конечно, было не хорошо. Я упала на снег, понимая, что задыхаюсь.

— Унни?

— Я пытаюсь!

— Что… проис…ходит?

— Холод, Тинави.

Рядом со мной на колени бахнулся Берти.

— Ты ранена?

— Нет… или… да?.. — мысли почти не работали, скрежетали, как сломанный механизм, голос — тем более.

— Ох ты ежики! — ахнул сыщик, расстегнув на мне шубу.

Я опустила взгляд, который заволакивала странная сероватая пелена. Нет, крови не было. Но сквозь разорванный свитер виднелась одна наискось проведенная черта — ярко-синяя, полыхающая от ключицы до подмышки, как нестерпимый электрический огонь. Метка Холода.

Сыщик что-то крикнул духам снуи — они все зависли над нами крылатым колодцем и в волнении забывали даже трепыхать крылышками. Снежные феи с готовностью рванули вниз, туда, где лежали брошенные веревки. Берти сел на сани, спиной упершись в сундук, уложил меня перед собой и громко свистнул.

Санки тотчас легко, как пустые, рванули вперед. Меня вдавило в грудь сыщика, я закашлялась.

— Ну что ж ты, целительница? — Берти прикусил губу. — Что ж ты себя не лечишь?

Я молчала, не в силах ничего сказать, а вот теневые блики в моей голове заходились в истерике:

— Я не могу! Мы потратили всю пропускную способность канала на него. Твой организм просто не может вынести нагрузку большего волшебства сейчас, а Холод — это очень тяжелая магия, он лезет прямо в искру, дрянь такая!

— А Теннет же говорил — я не умру в путешествии?..

— Он не думал, что ты будешь помогать какому-то левому сыщику!

— Плохо же меня знает мой наставник…

Мы мчались сквозь белое молоко тумана, густое, пахнущее снегом, камнем и хвоей; корой и апельсинами — это от Берти; жасмином и вишней — от унни, верней, от меня.

— Так. Ладно. Ты даже можешь называть меня Холли, так и быть! — решительно сказал Голден-Халла, что-то колдуя надо мной. — Только живи, попутчица. Слышишь? Живи!

— Слабоват… аргумент… — криво улыбнулась я, уже утопая в чернильной тьме.

— Я искал тебя тысячу лет, и теперь, когда наконец-то нашел, умирать с твоей стороны будет просто нечестно. Такой аргумент тебе больше нравится? — возмутился Берти.

Я аж глаза открыла.

— Ты… серьезно?… Это… сильное… заявление…

— Ух, как ты сразу оживилась! — Голден-Халла натужно рассмеялся, ероша мне волосы, — Не знаю насчет серьезно, но искренне — это точно. На полную катушку искренне, отмотать тебе пару метров? Будь в том виноват Эффект Овердила, извращенное обаяние момента или навязчивая мысль о том, что мы похожи. В любом случае, заметь, это я тебе говорю такие вещи — человек, с которым ты знакома три дня! А теперь представь, что скажут те, кто ждет тебя в Шолохе?

— Ох… — прохрипела я.

— Вот-вот! Да они разберут Норшвайн на кирпичики, если ты тут откинешься! Бедолагу снуи прихлопнут. Метельного коня на жаркое пустят. И меня придушат — не углядел, бестолочь.

— Не… не придушат… просто… сотрут… из бытия…

— Зашибись перспектива! — Берти всплеснул руками. — А вообще, хорошо, что ты споришь, госпожа Ловчая. Это прекрасный знак. О чем еще подискутируем? Я должен напомнить тебе, что ты так и не видела мои шрамы. Теперь, когда у тебя будет свой, синенький, — хотя я не уверен, что призрачная лапа оставит шрам, — мы сможем даже устроить местечковый конкурс красоты. Нет, конечно, я все равно одержу победу. Но у тебя появится хотя бы пропуск на торжество!