Короче, общественное мнение начинает открыто обвинять Калабрези в убийстве. Тот яростно это отрицает.

— Запомните, журналисты, — заявляет комиссар, — наказания без вины не бывает. Не надо было ему с анархистами связываться и бомбы разбрасывать где попало. Пьяцца Фонтана взорвал Пинелли. Я сказал: Пинелли!

Под давлением прессы в середине 1971 года начинается судебное расследование обстоятельств смерти анархиста. Председатель суда Карло Биотти настроен крайне решительно. Он требует эксгумации тела и проведения повторной медицинской экспертизы. И… под надуманным предлогом «раскрытия судебной тайны» — отстраняется от дела, сам, в свою очередь, оказываясь под судом, который продлится четыре года, завершившись полным его оправданием. Общественностью это воспринимается в качестве грубейшего вмешательства государства в дела правосудия. Бедолага Биотти теперь даже не может спокойно сходить в кино, поскольку при виде него — публика сразу же забывает зачем пришла, вскакивает с мест и устраивает судье овацию на пару десятков минут.

Убиенный же Пинелли и вовсе начинает превращаться в икону левой Италии, мученика, принявшего от рук государства смерть за правое — точнее, левое — дело.

О нём выходят многочисленные статьи, книги и фильмы. Интеллектуалы, художники и политики пишут в газеты открытые письма с требованием покарать виновных.

Кончилось тем, к чему и шло. В мае 1972 года комиссар Калабрези погиб от пуль левых экстремистов. Не так уж и важно, кто именно жал на спусковой крючок. Накал истерии был столь велик, что рано или поздно это кто-нибудь бы да сделал. Смерть Калабрези остудила самые разумные из горячих голов. Но лишь на короткий промежуток времени. Поскольку расследование дела Пинелли осенью того же года возобновилось, его труп выкопали и провели экспертизу. Выдав новую версию событий.

— Мы тут подумали, — сказала полиция, — и решили, что Пинелли не самоубивался и ни в чём не сознавался. Он действительно был не виноват. Просто ему от голода и недосыпа стало не очень хорошо, заботливые полицейские подвели его к окну, чтоб подышал, а он от свежего воздуха — раз такой! — и сознание потерял. Ну и вывалился.

Общественное мнение аж икнуло от неожиданности.

— Вы чего нам тут спагетти на уши развешиваете? — поинтересовалось оно. — Мы теперь что, должны вдруг забыть, как пятеро ваших коллег под присягой утверждали совершенно иное?

В общем, теперь уж точно никто не сомневался, что Пинелли подставили и убили, задействовав для этого всю полноту государственной власти, с целью отвести подозрения от кого-то другого, от настоящего организатора теракта.

Но давайте вернёмся в декабрь 69-го. Ибо загадка смерти Пинелли как-то не очень приближает нас к ответу на главный вопрос: что же тогда случилось на Пьяцца Фонтана?

На следующий день после (само) убийства Пинелли, 16 декабря 1969 года, президент Республики Джузеппе Сарагат обращается к нации.

— Всё, — говорит он, — повязали аспида! Супротив полиции он ничего не смог!

Нация критически осматривает повязанного, чешет в затылке и соглашается — да, этот, пожалуй, и впрямь мог взорвать.

Аспида зовут Пьетро Вальпреда и он тоже анархист. Но принадлежит отнюдь не к тому умеренному их крылу, в которое входил Пинелли, полагавший, что доброе слово страшнее пистолета. Наоборот, Вальпреда — анархистище злобный и матёрый, открыто заявляющий: настала пора бить, бить по головкам прогнившее буржуазное общество! Во время прохождения срочной военной службы он стал экспертом по минно-взрывному делу. Во всяком случае, так считается в тот момент, позднее это будет опровергнуто. А самое главное, — работает балеруном. Этот последний аргумент становится решающим. Ни у кого не вызывает сомнений, что мужик, готовый скакать по сцене в обтягивающем трико, — способен пойти на любое, самое гнусное преступление.

Да и улики против него весьма серьёзны. Обвинение строится на показаниях таксиста, подвозившего в день теракта человека, похожего на Вальпреду и имевшего при себе тяжёлый чемоданчик, ко входу в Аграрный банк, а затем, через несколько минут, забравшего его оттуда. Уже без чемоданчика. Бдительный таксист уверенно опознает анархиста во время очной ставки (ещё бы он этого не сделал, учитывая, что опознание состоялось через пару дней после того, как вальпредовскими фотографиями начали пестрить все газеты), получает пятьдесят миллионов лир вознаграждения и с чувством выполненного долга год спустя скоропостижно умирает от инфаркта в самом расцвете лет, благополучно избежав тягомотины грядущих судебных заседаний.

Некоторое время все уверены, что на сей раз действительно изловили кого нужно. «Проклятый коммунист!» — кричат правые газеты. «Недобитый фашист!» — в унисон вторят им газеты левые.

Но излишне дотошные журналисты опять портят всю малину.

— Скажите, — интересуются они у полиции, — вот вы утверждаете, что Вальпреда сел в такси на Пьяцца Чезаре Беккариа. А вы в курсе, что оттуда до Пьяцца Фонтана — сто тридцать метров? Получается, наши террористы даже в булочную на такси ездят?

— Ну так, во-первых, у него при себе чемодан с семью килограммами взрывчатки был, — отвечает полиция, — а, во-вторых, он же хромой.

— Погодите, — изумляются журналисты, — кто хромой? Танцовщик Вальпреда — хромой?!..

— Нуу… — говорит полиция чуть менее уверенно, — да. А что такого-то? Вы вообще видели, как он танцует?

— Хорошо, — не унимаются журналисты, — тогда почему такси остановилось не у входа в банк, а в ста десяти метрах далее? Следовательно, сев в него, — Вальпреда сэкономил аж целых двадцать метров пути.

— Ой, всё! — спешно сворачивают пресс-конференцию правоохранители.

Тут, как на грех, всплывает ещё одно обстоятельство. Помните, у Пинелли было алиби? В тот день железнодорожник встречался с неким Антонио Соттосанти, по кличке «Нино-фашист». Который фашистом на самом деле не был, а был человеком с крайне мутным прошлым и политическими взглядами. Встречался же он с ним затем, чтобы передать Нино пятнадцать тысяч лир (весьма скромная сумма, меньше полутора сотен современных евро) в качестве компенсации расходов на поездку к месту суда над ещё одним членом анархистского движения, алиби которого должны были обеспечить показания Соттосанти. Вот почему комиссару Калабрези версия Пинелли показалась столь подозрительной. Он посчитал, что анархист платил Соттосанти за лжесвидетельство. А если так, — то каким образом этот лжесвидетель мог обеспечивать алиби самого Пинелли?

Но это ещё не самое интересное. Дело в том, что Нино-фашист был точной копией Вальпреды. Его двойником.

Немедленно рождается версия о том, что Фашист и в самом деле был фашистом. Двойным агентом, внедрённым праворадикальными группировками в среду анархистов, чтобы их подставить. И что именно он, а не Вальпреда, катался в такси по столь странному и демонстративно-показушному маршруту. В пользу этой теории говорит и изучение остатков взрывного устройства. Оно тоже выводит полицию на след неофашистских группировок…