Безупречно корректный Ольгин резко перешел на «ты», это произвело на меня определенное впечатление. Хуч же, как завороженный, таращился на хромированную амуницию подполковника. Выглядело действительно впечатляюще.

– Аванс-то хоть вернешь? – спросил я.

– Аванс? – подполковник захохотал. – На, бери свои три тыщи! – он вытащил из кармана и швырнул на стол пачку купюр. – Небось, думал, что я проел-пропил эту твою мелочь?

Это меня добило.

– Извини, Виталий, – сказал я. – Кажется, я ошибался. Ничего не отменяется, договоренности остаются в силе. Делай свое дело.

22

Итак, на дело пошли втроем – Ольгин, я и Хуч. Машину оставили в километре от дома Сяганова – чтобы не светиться. К дому пошли пешком. Моросил холодный осенний дождь, грязь хлюпала под ногами, на улице стоял кромешный мрак. Сяганов жил на отшибе, до ближайшего уличного фонаря было метров триста.

Дом окружал забор – деревянный, высокий, из досок, плотно прилегающих друг к другу. На воротах висел здоровенный замок.

– Что, его дома нет? – опешил Хуч. – Кого же мы брать будем?

– Дома он, – уверенно сказал Ольгин. – Как обычно, проник на свою территорию через подземный ход со склада. А замок – для отвода глаз. Сейчас этого замка не будет.

Через десять секунд замка не было.

– Окна не горят, – объяснял подполковник, пока мы шли по дорожке к дому. – Вероятнее всего, это означает, что он сидит в своем подвальном помещении. Это хорошо – шума не услышит. Замки на двери у него капитальные, многоригельные, с секретами, возиться придется долго…

– Справишься?

– Спрашиваешь…

Белокирпичный дом, простецкий с виду, был защищен по первому классу. Я слышал, как тихо матерится обычно невозмутимый Ольгин, щупая внутренности двери длинной отмычкой. После открытия первого замка в ход пошли электрические провода, присоединенные к хитроумному электрическому прибору. Через десять минут что-то негромко загудело, невидимые ригели щелкнули и вышли из пазов. Ольгин вытер пот со лба.

– Наставил всякой приблуды ваш рыжий, – сказал он, – а что толку? Для толкового специалиста это не работа, а так, работенка. Вход свободен, господа.

Я посмотрел на него с уважением. Хуч – с восхищением.

За дверью оказалась не прихожая – длинный коридор с голыми стенами, а в конце его – снова железная дверь. С нею Ольгин справился минут за пять.

– Достал он меня своими запорами, – сообщил Ольгин. – Долго возимся. Выбиваемся из графика на две минуты.

– Он нас не засек еще?

– Не засек. Там он, внизу, телевизор смотрит, – Ольгин ткнул пальцем вниз. Из подвала доносился слабый отзвук речи. – Сейчас как раз «Убойная служба» идет. Он ее не пропускает.

Мы вошли в просторный квадратный холл, подполковник осветил стены фонариком. Четыре внушительных двери, одна из них открыта.

– Это ход в подвал, – тихо сказал Ольгин. – Идем туда. И берем его.

– Как ты думаешь, он вооружен?

– Нет. Точно нет, проверено. Сяганов питает личную неприязнь к огнестрельному оружию.

– А если нож?

– Для противодействия ножу существуют приемы рукопашного боя, – Ольгин сдержанно улыбнулся.

– Виталий, я напоминаю: сперва пусть он отдаст нам все, за чем мы пришли. Кое-какие документы и один хитрый фонарик. Сами мы можем их не найти. Потом его нужно обездвижить – это твоя работа. А потом я его нейтрализую. Этим самым фонариком.

– Все помню, – кивнул Ольгин. – Не волнуйтесь, ребята, все будет по плану. Я иду первым, вы – за мной, метрах в трех. Голосов не подавать, в мои действия не вмешиваться. И аккуратнее двигайтесь – лестница здесь крутая, шеи себе не сломайте.

Он бесшумно скользнул вперед.

– Мужик – супер! – шепнул мне в ухо Хуч. – Зря я в нем сомневался.

23

Комната, в которую мы вломились, была обставлена по канонам мещанского совка – ковры на полу и стенах, горка с хрусталем и хохломой, телевизор на тумбочке, полированный стол. На столе – початая бутылка коньяка, нарезанная селедка, наломанный большими кусками ржаной хлеб. На разложенном диване собственной усатой персоной возлежал хозяин дома.

Гражданин Сяганов, – рявкнул Ольгин, – встать, лицом к стене, руки за голову!

Сяганов испуганно вскочил на ноги, вытаращился на нас, медленно поднял лапы, поросшие оранжевым волосом. Его монументальное пузо оттопыривало майку и свешивалось над дешевыми тренировочными штанами.

– Эй, начальник, – сказал он, – в чем дело-то? Если вы из милиции, то ордерок предъявите. А если просто так, то права не имеете, я жаловаться буду.

– Значит так, – сказал Ольгин, – ты, Сяганов, мошенник и рецидивист, не по делу обидел двух наших клиентов. Это называется шантаж и вымогательство, ты понял? Снова на зону хочешь? Загремишь в два счета. А если не хочешь – делай, что тебе говорят. Понял?

– Понял, – хмуро сказал рыжий.

– Давай все рисунки и нейтрализатор, – сказал я. – И плитки, если еще остались. Всё давай.

– Нет у меня ничего такого…

– Придется объяснить, – сказал я. – Виталий, займись.

Ольгин сделал быстрое движение, я даже не успел понять, какое, и толстяк упал на пол. Захрипел, засучил по ковру ногами.

– Не придуривайся, – сказал Ольгин, – жить будешь. В следующий раз сделаю больнее. Вставай и давай то, что от тебя требуют.

Сяганов открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

– Ушлые вы ребята оказались, – прогудел он. – Ваша взяла. Значит так – я отдам все, что вам надо, а вы меня отпустите с миром. Я больше перед вами мелькать не буду, из города уеду. Лады?

– Лады, – сказал я.

Не люблю обещать невыполнимого. Но иногда приходится.

24

Рыжий возился с сейфом долго – набирал код, поворачивал круги с делениями и цифрами. Ольгин стоял рядом и дышал ему в затылок.

– Вот оно, – сказал Сяганов, наконец открыв дверь. – Все тут. Можете посмотреть.

Смотреть, по идее, должен был я. Или Хуч. Но Ольгин первым сунул нос в сейф – уж очень ему любопытно было, что за секреты стоят двадцать две тысячи баксов. И тут же осел на пол в приступе истерического хохота.

Сяганов пнул подполковника ногой в ребра и с непостижимым для столь тучного тела проворством рванулся в сторону. Вломился в стенной шкаф и исчез.

Хуч бросился к сейфу.

– Там «Эйфо» лежит! – завопил я. – Не гляди, Хуч, вырубишься!

Хуч, послушно зажмурившись, пошарил рукой на полке и вытащил большой фонарь – раза в два больше того, которым дурачил нам головы Игорь.