Я киваю, вспомнив, как Доминик советовала Люку подстричь деревья вдоль дороги до приезда матери.

– Значит, я буду им только мешать, – шепчу я, чтобы Люк нас не услышал. Говорю «им», но имею в виду, конечно, Люка. – Не хотелось бы нарушать…

– Лиззи, все нормально. Дом огромный, места много. Даже если нагрянет вся многочисленная родня Люка, места хватит всем. И дел всем хватит. Даже хорошо, что ты приехала. Твоя помощь может понадобиться. Похоже, эта племянница – техасская заноза. Она уже заставила Люка смотаться в Париж забрать ее платье у модной портнихи. К тому же невеста пригласила на свадьбу пол-Хьюстона, включая гаражную рок-группу своего брата, которые только что получили контракт на звукозапись и скоро ворвутся в хит-парады. По-моему, они не собирались устраивать свадьбу в тесном семейном кругу.

– Ну, тогда ладно, – успокаиваюсь я. – Потому что я больше ничего другого не придумала. Домой я поехать не могла…

– Конечно, не могла, – с ужасом восклицает Шери. – Твои сестрицы устроили бы тебе такой разбор полетов!

– Знаю, – говорю. – Вот я и решила, что можно приехать сюда…

– Да я ужасно рада, что ты приехала. Ты погляди на этих двух, – она кивком указывает на Люка и Чаза, которые уже устроились возле кованого столика и смешивают какой-то коктейль в высоких фужерах для шампанского. – Да они же словно два близнеца, долго живших в разлуке. Они дорвались друг до друга и целыми днями только и делают, что болтают обо всем на свете: о Ницше, Тайгере Вудсе, пиве, вероятности совпадения дней рождения, старых добрых школьных днях. Я себя чувствовала пятым колесом в телеге. – Она обнимает меня. – Но теперь у меня есть с кем поговорить.

– Да уж, я всегда не прочь потрещать, – ухмыляюсь я. – А как же Доминик, девушка Люка? С ней нельзя поболтать?

Шери корчит рожу.

– Можно. Если, конечно, тебе хочется поговорить о Доминик.

– А, ну я примерно так и подумала, судя по ее сандалиям.

– Правда? – живо интересуется Шери. Она всегда ценила мои способности к анализу одежды. – У тебя возникли неприятные предчувствия?

– Нет, – поспешно отвечаю я, – ничего подобного. Просто видно, что она слишком старается. Но, с другой стороны, она ведь канадка. С иностранцами мой радар барахлит.

Шери кривится:

– Ты про Энди? Никогда не понимала, что ты в нем нашла. Но насчет Доминик ты не ошибаешься. Ее сандалии от Маноло Бланик!

– Да ну! – Я тщательно штудирую «Вог» и знаю, что сандалии Маноло Бланик могут стоить до шестисот долларов. – Бог мой! Я всегда гадала, кто их покупает…

– Эй, вы там. – Через залитую лунным светом лужайку к нам движется Чаз. – Не отлынивайте от своих обязанностей. Надо продегустировать кое-что из напитков.

– Точно-точно, – Люк идет на шаг позади него. – И я как раз несу два первых образца для анализа. – Он вручает нам по высокому фужеру, наполненному искристой жидкостью. – «Кир рояль» с шампанским, приготовленным здесь же, в Мираке, – объявляет Люк.

Я не знаю, что такое «Кир рояль», но твердо намерена попробовать. Снова появляется Доминик и требует себе фужер.

– За что будем пить? – спрашивает она, поднимая бокал.

– Как насчет встречи незнакомцев в поезде? – предлагает Люк.

Моя улыбка нейтрально вежлива.

– Прекрасный тост, – говорю я, чокаюсь со всеми и делаю небольшой глоток.

Смешанные ароматы ягод, солнца и шампанского пляшут у меня во рту, словно пьешь жидкое золото. «Кир рояль» оказывается коктейлем из шампанского и ягодного ликера – черной смородины, как потом объясняет мне Шери.

– А теперь ты мне кое-что объясни, – требует Шери, закончив просвещать меня насчет ликеров.

– Ммм? – Теперь я совершенно уверена, что все это только сон, и я рано или поздно обязательно проснусь, но до тех пор я твердо намерена получать удовольствие. – Что именно?

– Что Люк хотел сказать этим тостом? Незнакомцы в поезде и все такое?

– О! – Я смотрю на него – он и Чаз смеются. – Не знаю. Ничего.

Шери щурится на меня.

– Не корми меня этими своими «не знаю», Лиззи. Колись давай. Что там у вас произошло в поезде?

– Да ничего, – усмехаюсь я. – Ну, я была расстроена из-за Энди, ты же понимаешь. И немного поплакала. Но, как уже сказала, он проявил сочувствие.

– Что-то здесь не так. Ты что-то не договариваешь. Уж я-то знаю, – Шери качает головой.

– Да нет же.

– Ладно, если там что-то есть, я рано или поздно выясню, – заявляет Шери. – Ты в жизни не могла удержать что-то в секрете.

Я только улыбаюсь на это. Пока что мне удалось удержать пару вещей от нее в секрете. И я вовсе не планирую выбалтывать их в ближайшее время.

– Да честно, Шери. Ничего не было, – говорю я. И это, в принципе, правда.

Немного погодя я отправляюсь к каменной изгороди и смотрю вдаль, пытаясь вобрать в себя все – долину; луну, поднимающуюся над крышей соседнего шато; ночное звездное небо; стрекот сверчков; сладкий запах какого-то цветка, распускающегося ночью.

Слишком много всего. Перенестись из тесного кабинета в Центре занятости населения сюда – и все за один день…

Подходит Люк – ему как-то удалось ненадолго вырваться от Чаза и Доминик.

– Ну что, теперь лучше? – спрашивает он.

– Здесь – да, – улыбаюсь я. – Не знаю, как отблагодарить тебя, что позволил пожить здесь. И спасибо за… ну ты знаешь. Что не сказал им.

Он искренне удивляется.

– Ну, конечно. Зачем же еще нужны друзья? Друзья. Так вот, значит, кто мы.

И почему-то сейчас, под луной, этого кажется вполне достаточно.

Романтическое поветрие 1820-х годов вернуло страсть к героиням с узкой талией, как в романах Вальтера Скотта – Дэна Брауна тех дней. Хотя сэр Вальтер Скотт никогда бы не рискнул одеть французскую героиню в просторный свитер и черные леггинсы, как это сделал с бедняжкой Софи Невё Дэн Браун в романе «Код да Винчи». Снова в моду вошли корсеты, а юбки стали шире. Вальтера Скотта так любили, что на некоторое время менее чувствительные дамы даже увлеклись одеждой из грубой шотландки, но, к счастью, вскоре осознали свою ошибку.

История моды. Дипломная работа Элизабет Николс

Я бы не говорил так много о себе, если б знал кого-нибудь еще так же хорошо, как себя.

Генри Дэвид Торо (1817–1862), американский философ, писатель и натуралист

Проснувшись на следующее утро, я смущенно оглядываю комнатку с низким потолком, ослепительно белыми стенами и деревянными потолочными балками. Занавески – кремовые, с огромными розовыми розами – задернуты, и я не вижу, что снаружи. На секунду я не могу сообразить, где нахожусь – в чьей спальне и в какой стране.