— У людей три класса цветовых рецепторов — для восприятия зеленого, синего и красного цветов, а у этих тварей вполне может оказаться десять классов цветовых рецепторов, — ответил Квентин.

— Представьте только, какой они увидели бы рождественскую елку! — проговорил Квентин и указал за окно на обглоданные остатки норфолкской сосны — одного из растений, отданных на растерзание рою летучих насекомых.

Громко сработала сигнализация. Люк в дальней стене лаборатории открылся, и вошел главный инженер команды НАСА Джедедия Бриггс, закрыв люк за собой. Это был высокий, атлетического сложения мужчина, с подбородком как у Керка Дугласа. Он был суров, и все его немного побаивались.

— Эта секция лаборатории снаружи покрылась коркой всякий дряни толщиной в три фута, — оповестил всех Бриггс. — И мы только что начали регистрировать медленное падение давления. Пора эвакуировать первую секцию, мальчики и девочки!

— Сколько дистанционных устройств у нас остается, Отто? — спросила Нелл.

— Шестьдесят восемь из девяноста четырех, хранящихся под первой секцией, — ответил Отто.

— Ты можешь управлять ими из любой секции лаборатории?

— Да! — подумав секунду, сказал он.

— Хорошо. Давайте перенесем наш оперативный штаб в четвертую секцию, — распорядилась Нелл и посмотрела на Бриггса. — И пока есть возможность, будем также пользоваться второй и третьей секциями. Как вы на это смотрите?

— Ладно, — кивнул Бриггс. — А теперь приказ: убирайтесь отсюда поскорее. Шевелите задницами! — гаркнул Бриггс. — Это, скажем так, приказ!

Все принялись в спешном порядке собирать ноутбуки и все остальное, что можно было унести с собой, и заторопились к дальнему люку, откуда лестница вела наверх во вторую секцию.

20.10

На борту «Трезубца» подали ужин: консервированный картофель, мандариновый салат и жареных раков-богомолов, которых кок самолично выловил сетью прошлой ночью.

Зеро, сидя в шезлонге на верхней палубе, методично пережевывал сочное рачье мясо, любуясь звездным небом. На коленях у него лежала опустошенная тарелка.

— Ты же сам хочешь это сделать, — послышался укоризненный голос.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Синтия, — ответил Зеро и со вздохом откинулся на спинку шезлонга.

— Ты не можешь упустить такой шанс.

— Может быть, — сказал Зеро.

— Я предложила тебе половину бабок, черт побери! Чего тебе еще?

— Ты говори, говори, дорогуша, — ухмыльнулся Зеро.

Данте свирепо посмотрел на развалившегося в шезлонге Зеро и удалился к лестнице, ведущей вниз.

21.31

За иллюминатором каюты луна освещала маленькую бухточку. Данте собирал снаряжение.

Он решил взять с собой минимальный набор: костюм «Черный алмаз», зацепки, крепления, блоки, зажимы, карабины.

Затем он связал между собой шесть шестидесятиметровых мотков альпинистской веревки «Эдельвейс» для одиночного восхождения. Проверил, нормально ли работают камера «Вояджер лайт» и ранец-передатчик. Камеру и ранец он украл из кладовой «Морской жизни». Насколько он мог судить, оборудование было в полном порядке. Заряд в батарейках был почти полный. Режим ночного видения работал исправно. Кнопка включения передатчика находилась на ранце сбоку, до нее было легко дотянуться.

Ранец-передатчик, а также веревку и все страховочное снаряжение Данте уложил в продолговатую водонепроницаемую сумку длиной пять футов. Затем он взял доску для серфинга. Ее он прихватил, чтобы доставить снаряжение на берег незаметно для военного радара.

Полная луна стояла прямо над головой у Данте, когда он бесшумно соскользнул в море с кормы рядом с большим «Зодиаком». Сумку со снаряжением он положил на доску. Оказавшись в прохладной воде, Данте надел ласты и поплыл к берегу на волнах прилива, стараясь беречь мышцы ног.

21.32

Нелл стояла у окна в четвертой секции и смотрела на раскинувшиеся по полю блестящие плети грейзеров, выбиравшихся попастись ночью на залитое луной поле. Она пыталась понять, какой симбионт мог так изменить свой химизм, что употреблял в пищу такие разные вещества. Она задумчиво потерла лоб и зажмурилась. Этот вопрос не давал ей покоя.

Энди пытливо посмотрел на Нелл.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— Это не лишайник.

— Допустим. Что же это?

— Точно не знаю. Самая высокая скорость роста лишайника — один-два сантиметра в год. А эта растительность в росте обгоняет бамбук. Геометрическая картина роста напоминает эдиакарские окаменелости[27]— весьма примитивные организации одноклеточных микроорганизмов. Но что бы это ни было, судя по всему, это является основанием здешней пищевой цепочки.

— Если не лишайник, то что же это тогда?

— Давай назовем это растение клевером. У клевера фотосинтез происходит днем, а ночью он высасывает из почвы питательные вещества — а эти существа выходят пастись ночью и поедают клевер. Может быть, они предпочитают те минералы, которые клевер накапливает ночью, а может, они не любят хлорофилл… Нам известно, что некоторые зеленые водоросли в ванночках для птиц приобретают красный цвет, чтобы защититься от излишней освещенности и солености… но на изменение цвета уходит несколько дней…

— Хм…

— Но нам известно, что лишайник — это симбионт, образованный водорослью и грибом.

Нелл открыла глаза и посмотрела на Энди, но на самом деле она смотрела как бы сквозь него.

— В лишайнике водоросль посредством фотосинтеза производит кислород и органические молекулы типа сахара, а также АТФ.[28]Гриб помогает растворять камень и древесину и дает водоросли питательные вещества для синтеза органических молекул. Ты меня слушаешь? — спросила она у Энди.

— Конечно!

— Хорошо. Дальше: из-за чего этот клевер становится лиловым? На ум мне приходят только лиловые бактерии. — Она посмотрела за окно, словно что-то могла разглядеть сквозь туман. — Возможно, это симбионт цианобактерий и протеобактерий, которые в качестве источника энергии используют фосфор… И становятся лиловыми! — Значит, если это некий цианопротеобактерийный симбионт, следовательно, на лиловой фазе роста должен образовываться сероводород — газ, имеющий мерзкий запах тухлых яиц. Но днем, на этапе фотосинтеза, это растение должно вырабатывать кислород, а в это время сероредуцирующие бактерии могут уходить под землю…