Оставшись с Полубоем в опустевшем ангаре, Небогатов заложил руки за спину и прошелся вокруг модуля, насвистывая скабрезную песенку про горничную Машку, на которую молодой господин адвокат сначала глаз положил, а потом кое-что потяжелее. Полубой молчал, боясь спугнуть то, на что надеялся.

— Ну что, господин майор? — спросил Небогатов, остановившись перед Касьяном. — Не пора ли вам принять участие в игре?

— Фу-у… — выдохнул Полубой, — я уж подумал, что ты решил запереться на корабле, будто ничего не случилось. Пойду, обрадую ребят — засиделись хлопцы в седлах.

— Эх… — мечтательно сказал капитан первого ранга Небогатов, — вот бы и мне с вами. Давненько я… — тут он опомнился и строго добавил: — Оружия не брать. Слышишь?

— Да на кой леший оно, оружие? — искренне удивился Полубой.

Если вчера бар «Безрогая улитка» и пострадал во время драки моряков с «Дерзкого» с неизвестными, то сегодня этого было незаметно. Даже зеркала за стойкой, перед которыми выстроились шеренги разноцветных бутылок были целы, хотя, как рассказал Полубою лейтенант Титов, целой вчера ни осталось ни одной стекляшки в помещении бара.

Разноцветные панели перемигивались в такт незатейливой тоскливой мелодии, лившейся неизвестно откуда, посетители пили пиво, виски, водку, текилу, словом — все, что могла предложить усталому и страждущему моряку любая портовая забегаловка.

Полубой отобрал на дело полдюжины пехотинцев — остальные несли службу в карауле. Лейтенант Старгородский, как разводящий, должен был бы остаться на корабле, но упросил Касьяна взять его. По глазам лейтенанта Полубой понял, что если откажет в просьбе, то поможет насмерть обидеть своего толкового взводного — несмотря на все свои понты, лейтенант службу знал хорошо и имел солидный боевой опыт.

Боцман Опанасенко, с разрешения Небогатова, вызвался сопровождать морпехов, чтобы указать на вчерашних обидчиков. В том, что они непременно появятся в баре, Полубой был уверен — ведь, по их мнению, сражение с русскими они выиграли. Правда, моряков было всего десять человек плюс лейтенант Титов, а нападавших в два раза больше, но кто сказал, что драка должна идти по-честному? Оказался в меньшинстве, не сдюжил — вытирай кровавые сопли и махай кулаками с орбиты.

Бар «Безрогая улитка» находился довольно далеко от космопорта — минутах в тридцати ходьбы, но Полубой решил, что лучше заранее прокачать пути отступления. Мало ли как дело обернется. Квартал был веселый — крохотные непременные гостиницы, проститутки, с интересом поглядывающие на любого встречного, сутенеры, пасущие своих девочек. Большинство лавок торговали либо местной экзотикой, вроде мускусных желез той самой безрогой улитки, способствующей небывалой потенции, либо товарами секс-индустрии, либо спиртным.

Пехотинцы были в гражданской одежде, которую им ссудили на благое дело моряки эсминца, кроме сержанта Умарова и еще трех человек, выряженных в парадную морскую форму. Для «формы» Полубой специально отобрал из своей команды ребяток, выглядевших понеприметнее. Впрочем, настоящий опытный глаз обмануть трудно. Культуру-то движений никуда не денешь. Хотя откуда здесь будет опытный глаз? Так, уличные банды… Старгородский выпросил у Титова искрящиеся лазоревые штаны и куртку, которая не сходилась на его объемистом брюшке, а Полубой оделся так же, как в прошлый раз, когда по милости своего лейтенанта ему пришлось заночевать на пляже.

В бар входили разными группами — сначала те, кто был в гражданке, а потом переодетые в форму, которых будто бы боцман вывел в очередное увольнение. Опухоль с глаза Опанасенко уже спала, но фиолетовый синяк придавал лицу зловещее выражение. К тому же усы его так и не приняли свое обычное положение — вниз вдоль углов рта — и торчали вперед вызывающе и нахально.

Бармен, узнав Опанасенко, вроде забеспокоился, но, заметив, что с ним всего четыре моряка, расслабился и даже позволил себе гнусно ухмыльнуться. Боцман, как ни в чем не бывало, подошел к стойке и заказал кружку пива, после чего ухмылка бармена стала еще шире — он решил, что этот пожилой моряк решил задобрить вчерашних врагов выпивкой. Иначе то, что он пришел в бар всего лишь с четырьмя спутниками, было не объяснить. Откуда ему было знать, что этих четверых хватило бы не только на то, чтобы оставить от его бара развалины, но и захватить весь «веселый» квартал и удерживать его столько, сколько потребуется. В принципе для «науки» можно было бы ограничиться и этими четырьмя, но Полубой решил создать как минимуму трехкратный перевес сил, ибо не исключалась возможность того, что «в процессе» к противнику подойдут подкрепления. Да и вообще, разумный перевес всегда, во-первых, сокращает время операции и, во-вторых, существенно снижает потери. Хотя в данном случае таковые должны были, скорее всего, свестись к синякам и царапинам…

Отбившись от наглых приставаний двух потасканных шлюх, Полубой, оглядев напоследок улицу, толкнул затейливо украшенную вращающуюся дверь и зашел в бар. Его парни были уже здесь — сидели кто за столиком, кто у стойки. Старгородский клеился к какой-то молодящейся особе с невообразимо огромным бюстом, Опанасенко угрюмо тянул пиво, посверкивая внимательными глазами из угла. Увидев Полубоя, он отрицательно покачал головой — вчерашних дебоширов пока не было.

Ждать пришлось недолго — брякнул колокольчик на Двери, и Полубой заметил, как бармен, глядя в сторону входа, будто случайно наклонил голову к углу, где сидел Опанасенко. Касьян сдул пену с пива и сделал крупный глоток — вряд ли потом удастся допить. А колокольчик все звенел и звенел, пропуская в бар новых посетителей. С сожалением отставив пустую кружку, Полубой медленно обернулся к двери.

Впереди выступал, именно — выступал, вальяжно, не глядя по сторонам, с чувством собственной значимости, крупный блондин в узких темперных брюках, балахонистом плаще и ярком шейном платке, обвивавшем крепкую шею. Волосы у него были прилизаны назад и светились в полутьме бара, в левом ухе висела серьга с золотистым таирским жемчугом. Чуть позади блондина, то пытаясь забежать вперед, то, будто испугавшись собственной прыти, отступая за его спину, вился вертлявый узкоплечий парень с испуганно-вызывающим взглядом и фиолетовым фингалом во всю левую половину лица. Он был одет в короткую куртку и прошитые серебряной нитью бесформенные штаны, заправленными в модельные сапоги. За ним, настороженно осматривая бар, двигался угрюмый черноволосый тип с короткой стрижкой и татуированными мощными руками, выглядывающими из кожаной жилетки.

Остальных Полубой не стал запоминать, просто прикинул количество. Получалось, что против семерых морпехов, плюс сам Касьян, плюс боцман Опанасенко, было почти два десятка парней, явно считающих себя (и, несомненно, не без оснований) грозой здешних улиц и подворотен. Касьян пригляделся, как эти ребятки двигаются, куда смотрят, и удовлетворенно кивнул. Соотношение сил, как он и рассчитывал, было как минимум три к одному в пользу морпехов.

В баре сразу стало тесно, посетители торопливо допивали напитки и бочком, стараясь не задеть вошедших, выскальзывали на улицу. Их пропускали беспрепятственно — целью был Опанасенко и четверо моряков в форме русского военного флота.