Он сделал паузу и оглядел своих слушателей.

— Я прошу только одного — права руководить этим народом.

И, опять понизив голос почти до шепота, он закончил:

— И знайте: я — ваш слуга.

Жеримский отступил назад и широким жестом развел руки. Слушатели встали, как один. Эффектная концовка речи заняла сорок семь секунд, и на мгновение Жеримский оставался неподвижен. Он сделал шаг сначала вправо, потом влево, каждый раз поднимая то правую, то левую руку, но не больше, чем на несколько секунд. После этого он низко поклонился и двенадцать секунд не двигался; затем он выпрямился и тоже стал аплодировать.

Оратор оставался на сцене еще несколько минут, снова и снова повторяя некоторые из своих прежних жестов. Когда он решил, что выжал из аудитории все аплодисменты, какие мог, он спустился со сцены; за ним последовали его приближенные. Он шел по центральному проходу, и шум становился громче, чем раньше, люди начали протягивать к нему руки; он их пожимал, медленно продвигаясь к выходу. Коннор не отрывал от него глаз. Даже когда Жеримский вышел, шум еще долго не умолкал. Он затих только тогда, когда публика начала расходиться.

Коннор отметил несколько присущих Жеримскому характерных движений головы и рук, которые часто повторялись. Он уже увидел, что некоторые фразы сопровождались определенными жестами, и он знал, что вскоре сможет предвидеть эти жесты.

— Ваш друг ушел, — сказал Сергей. — Мне пойти за ним?

— В этом нет необходимости, — ответил Джексон. — Мы знаем, где он ночует. Посмотри на этого беднягу, который следует за ним в нескольких шагах: в ближайшие час или два его будут водить за нос.

— Что нам теперь делать? — спросил Сергей.

— Пойди поспи. Мне кажется, завтра у нас будет трудный день.

— Вы мне еще не заплатили за сегодняшний, — сказал Сергей, протягивая руку. — Девять часов по шесть долларов в час — пятьдесят шесть долларов.

— На самом деле восемь часов по пять долларов в час, — поправил его Джексон. — Ловко ты хотел меня надуть! — Он подал Сергею сорок долларов.

— А завтра? — спросил младший партнер, когда он пересчитал деньги и положил их в карман. — В котором часу вы хотите меня видеть?

— Мы встретимся перед отелем в пять часов утра. И не опаздывай. Я думаю, мы поедем за Жеримским в Ярославль, а потом вернемся в Москву и отправимся в Петербург.

— Вам везет, Джексон. Я в Петербурге родился, и я этот город знаю, как свои пять пальцев. Но помните: я запрашиваю вдвое, когда мы вне Москвы.

— Знаешь, Сергей, если ты так будешь завышать цену, то скоро отпугнешь клиентов.

Мэгги выехала с университетской стоянки в одну минуту второго. Она свернула на Проспект-стрит, на секунду остановилась на стоп-знак и потом прибавила скорость. У нее был час на обеденный перерыв, и если она быстро не найдет стоянку около ресторана, у них двоих будет меньше времени для беседы, а сейчас ей была дорога каждая минута этого часа.

Конечно, никто из ее коллег не возразил бы, если бы она взяла отгул на всю вторую половину дня. После двадцати восьми лет работы в университете — из них последние шесть в качестве главы приемной комиссии — если бы она задним числом, или, как теперь стали говорить, ретроактивно попросила компенсацию за все свои сверхурочные, Джорджтаунскому университету не хватило бы средств.

По крайней мере, сегодня боги были на ее стороне. Какая-то женщина выехала со стоянки в нескольких метрах от ресторана, в котором они договорились встретиться. Мэгги опустила в счетчик четыре двадцатипятицентовых монетки, чтобы оставить машину на целый час.

Войдя в ресторан «Милано», Мэгги назвала метрдотелю свою фамилию.

— Да, конечно, миссис Фицджералд, — ответил тот и провел Мэгги к столику у окна, где сидела женщина, которая никогда никуда не опаздывала.

Мэгги поцеловала эту женщину — в последние девятнадцать лет она была секретаршей Коннора, — и села напротив нее. Джоан, наверно, любила Коннора больше, чем кого бы то ни было, но наградой за эту любовь были только редкие поцелуи в щечку и рождественские подарки, да и те ей неизменно покупала Мэгги. Хотя Джоан еще не было пятидесяти, ее удобный твидовый костюм, туфли на низком каблуке и коротко стриженные каштановые волосы свидетельствовали о том, что она давно уже оставила попытки привлечь внимание противоположного пола.

— Я уже выбрала, — сказала Джоан.

— Я тоже знаю, что заказать, — кивнула Мэгги.

— Как поживает Тара? — спросила Джоан, закрывая меню.

— Как она выражается, все еще торчит там. Я только надеюсь, что она закончит свою диссертацию. Хотя Коннор никогда ничего ей не скажет, я знаю, он будет очень разочарован, если она не защитится.

— Он весьма благожелательно отзывается о Стюарте, — сказала Джоан; в этот момент рядом с ней появился официант.

— Да, — сказала Мэгги с некоторой грустью. — Кажется, мне придется привыкнуть к мысли, что мой единственный ребенок будет жить в тринадцати тысячах миль от меня. — Она посмотрела на официанта. — Мне каннелони и салат.

— А я возьму спагетти алье-олья,[41]— сказала Джоан.

— Что-нибудь выпить? — спросил официант.

— Нет, спасибо, — твердо ответила Мэгги. — Только минеральную воду без газа.

Джоан кивнула в знак согласия.

— Да, Коннор и Стюарт очень хорошо поладили, — сказала Мэгги, когда официант отошел. — Стюарт приедет к нам на Рождество, так что ты сможешь с ним познакомиться.

— Буду очень рада, — сказала Джоан.

Мэгги почувствовала, что Джоан хочет что-то добавить, но после долгих лет знакомства с секретаршей мужа она знала, что нет смысла на нее давить. Если это важно, Джоан сама все расскажет, когда сочтет нужным.

— За последние дни я несколько раз звонила тебе. Я хотела пригласить тебя в оперу или как-нибудь вечером пойти поужинать, но не могла дозвониться.

— Теперь, когда Коннор уволился из компании, они закрыли контору на М-стрит, а меня перевели в штаб-квартиру.

Мэгги восхитило, как тщательно Джоан подбирает слова. Никакого намека на то, где она работает, кто ее начальство и каковы ее служебные обязанности теперь, когда она перестала быть секретаршей Коннора.

— Всем известно: он надеется, что ты в конце концов пойдешь работать с ним в «Вашингтон Провидент», — сказала Мэгги.

— Я бы охотно. Но нет смысла строить планы, пока мы не знаем, что происходит.

— Что ты имеешь в виду — «происходит»? — спросила Мэгги. — Коннор уже принял предложение Бена Томпсона. Он вернется к Рождеству и в начале января выйдет на работу.