У Любаши, как и у батьки, никакой неотложной работы не было, и она с нетерпением ждала вечера. Сегодня деревенские хлопцы и девчата надумали во второй раз после зимы собраться и посидеть у костра.

— Тата, я к Марыльке ненадолго сбегаю, — вроде как сообщая батьке о своём уходе или вроде как прося разрешения, сказала Любаша.

— По хозяйству управься и иди куда хошь, — равнодушно проворчал батька.

Похлопотав немного по домашнему хозяйству и справив неотложные мелкие дела, девушка направилась к Марыльке. Любаша уже давно начала уговаривать подружку пойти с ней к первому костру, развеяться. Она видела, как тяжело сейчас Марыльке и старалась всячески её поддержать. Важно не дать бедняжке замкнуться и остаться наедине со своим горем.

— Не могу я, Любаша. Слишком мало времени прошло. Да и люди будут обговаривать: батьку похоронила — и петь пошла. Не, Любка, не пойду, — смущённо отговаривалась Марылька, а у самой сердце щемило. Ей так хотелось посидеть среди сверстников, душой хоть чуточку оттаять.

— Дурёха, ну кто тебя петь заставляет? — обнимала подружку Любаша. — Мы с тобой вдвоём в сторонке тихонько посидим, послушаем, что девчата щебечут. Ну а песни заведут — не беда. Что тут такого? Мы же только слушать будем. Ведь это же не грех — послушать задушевную песню.

После длительных уговоров Марылька, в конце концов, дала согласие, но с условием, что Любаша тоже не будет петь и чтобы находилась всё время рядом. И ещё Марылька попросила отложить свой выход на вечорки хотя бы до следующего воскресного денька.

И вот неделя прошла. В условленный день, ближе к вечеру, Любаша зашла за Марылькой, а той дома не оказалось. Мать сказала, что она ранним утром пошла в Каленковичи по неотложному делу и скоро должна возвратиться. Осталось ждать не так уж и долго.

— Тёть Марфа, может, вам помочь что надо? По хате что сделать иль худобу помочь покормить? Марылька с дороги придёт — всё легче будет, — участливо спросила Любаша.

Девушка предложила свою помощь, зная, что, когда придёт Марылька, они быстрее соберутся идти за околицу.

— Спасибо, Люба, но я уже управилась. И детишкам поесть приготовила, и худобу покормила, — устало ответила мать Марыльки. — Если хочешь, присядь в хате, подожди. Марылька вот-вот должна вернуться.

— Угу, — согласилась Любаша и присела на краешек лавы.

Девушка обвела взглядом теперь уже осиротевшую без мужского внимания хату. Прошло всего лишь несколько месяцев, как не стало Петра Кузьмича, а в глаза сразу бросалось много работы, требующей умения и навыков мужика-хозяина. В глиняной печи появилась большая трещина, вокруг которой образовалась чёрная копоть; покосившиеся полати готовы были вот-вот рухнуть вместе с детворой; кадки с водой дали течь. Это и многое другое нужно было исправлять, чинить, переделывать. А во всём остальном хата Логиновых мало чем отличалось от других хат середняка крестьянина.

Как и большинство селянских изб, жилище бывшего приказчика разделялось на две половины — «чистая» и сени. У крестьян в «чистой» части проживала вся семья, зачастую из трёх поколений.

Основным и самым важным атрибутом любой селянской избы являлась большая глиняная печь, занимавшая почти четверть помещения. В холодные времена на печи почти никогда не было свободного места. Дети шумной стаей галчат теснились на горячей черене[24], с удовольствием уступая место лишь старым дедам и бабкам, получая взамен от них сказки и всякие интереснейшие истории. Но сейчас на улице было тепло, и печь сиротливо стояла в одиночестве.

За печью в селянских хатах сооружались полати и лежанки — деревянные настилы, служившие кроватью порой для всей семьи. Чуть повыше устраивалась широкая полка для лучины. Высоко над полатями на длинной жердине развешивалось бельё и одежда, а также большие вязанки лука, низки сухих грибов, пучки зверобоя, малинника и других известных всем лекарственных трав.

Вдоль стен, на глинобитном полу, важно занимали место широкие и длинные деревянные лавы. На них и под ними хранились разнообразные хозяйственные орудия труда: топоры, пилы, деревянные вёдра, небольшие дежки и прочий сельский инвентарь. Рядом с самой большой лавкой, почти всегда свободной, не заставленной разной утварью, главенствовал массивный стол на всю многочисленную семью. В освещённом углу, обычно напротив печи, высоко висели или стояли на специальной полочке иконы Богоматери, Спасителя и местно чтимого святого Николая Чудотворца. Перед убранными рушниками иконами в церковные праздники зажигались свечи. И звался такой угол «красный кут». В этом же углу, внизу под иконами, стояла дежка с тестом, из которого пекли хлеб.

В другом углу сделаны полки для посуды и мелких вещей. Чтобы занимать меньше места, эти полки размещались на уровне человеческой груди. А ниже, на полу, стояла более габаритная утварь: ступа, ручные жернова, сундук, плетенные из лозы и сосновой дранки короба.

Сундук в крестьянской избе служил своеобразным хранилищем наиболее ценных мелких вещей и новой одежды. Также в нём хранились отрезы ткани, вычищенные и аккуратно увёрнутые кожаные сапоги и женские чаравики (если таковы вообще имелись в семье). И вот сейчас глядя на это массивное хранилище наиболее ценных вещей, Любаша вдруг подумала: «Интересно, а пожитки дядьки Петра всё ещё там или их переложили куда-то отдельно?» Не найдя взглядом места, куда бы можно было сложить пока не нужные, но дорогие для семьи вещи, девушка без труда догадалась: «Всё там». На сундуке висел небольшой простенький замок, но, несмотря на свою простоту, он надёжно охранял добро по причине всё ещё державшейся строгой дисциплины, установленной бывшим хозяином.

Взгляд Любаши остановился на кроснах. Кросны — ручной ткацкий станок — представляли особую гордость почти каждой крестьянской хаты и её хозяйки. Такие самодельные ткацкие станки ставились в светлом месте, обычно у окна, так как работа на кроснах сопряжена со строгим наблюдением за нитями, узорами, мелкими деталями. Ткачество в домашних условиях требовало особого внимания и навыков. И это был самый сложный механизм в хозяйстве. Разглядывая кросны, Любаша замечала одну неполадку за другой: в одном месте стык перекошен, в другом — балка треснула, в третьем ещё что-то. На кроснах хотя и работали женщины, но следить за исправностью и ремонтировать их, конечно же, возлагалось на мужчин. Но в хате Логиновых мужчины не было…

На тёмной стене (стена без окон, обычно с входной дверью) висели косы, серпы, цепы и прочий ценный для крестьянина инвентарь средних габаритов.

На второй половине избы, в сенях, хранились крупные орудия труда: борона, плуг, соха, хомут или ярмо для волов. Также сени использовались для зимовки в них разной малой живности: гусей, поросят, ягнят, телёнка.

Разглядывая избу Логиновых, мало чем отличавшуюся по планировке от всех других крестьянских жилищ, Любаша вдруг обратила внимание на торчащий под потолком очеп. Очеп — это гибкая жердь, чаще всего берёзовая, которая комлёвым концом надёжно закреплялась в потолочную балку и проходила через дополнительный упор. Другой свободный конец получался длинный и достаточно упругий. Вот на этот конец вешалась детская люлька. Такое приспособление позволяло легко её раскачивать.