Уже 10 октября РСФСР передала Польше первый взнос золота и драгоценностей, но Варшава не спешила с высылкой белогвардейцев, и лишь после двукратных напоминаний и приостановки работы комиссий 30 октября вышеуказанные лица покинули Польшу».[235] 1 ноября Польше был передан взнос за железнодорожный подвижной состав, а 15 ноября реэвакуационная комиссия решила начать передачу Польше архивов, эвакуированных в 1915 г. Тем не менее недостатка в желающих повоевать не было. В конце сентября 1921 г. финские иррегулярные части вторглись в Советскую Карелию, рассчитывая захватить ее и присоединить к Финляндии. Бои в Карелии продолжались до начала марта 1922 г. Естественно, Польша предложила Финляндии свою помощь, но, поскольку в Карелии действовали формально негосударственные отряды, в Хельсинки отклонили это предложение.

Тем временем в ночь на 29 октября 1921 г. почти 2-тысячный отряд петлюровцев под командованием Палия перешел у Гусятина р. Збруч и вторгся на территорию УССР. В тот же день Москва сделала представление Польше, а 31 октября потребовала прекратить помощь боевикам. К 19–20 ноября Красная армия вытеснила петлюровский отряд обратно на польскую территорию, а в Польше они были вновь интернированы. Напряженную борьбу советские власти вели с организацией Б. Савинкова, которая при поддержке польской разведки занималась созданием террористическо-диверсионных групп. На границе постоянно происходили стычки, а в начале июля 1921 г. границу пересекли несколько вооруженных отрядов и законспирированные отряды подняли восстание в Белоруссии.[236] Со своей стороны Польша упрекала советские власти в поддержке повстанческих отрядов, действовавших в Западной Белоруссии.[237] Конечно, Москва отвергла эти упреки, тем более что они не подкреплялись какими-либо документальными данными. Однако, как ныне известно, советские спецслужбы проводили операции по так называемой «активной разведке», с одной стороны, стремясь ликвидировать белогвардейские бандформирования, а с другой, — поддержать национально-освободительное движение белорусского и украинского населения на территории Польши. Лишь в феврале 1925 г. эти операции были свернуты.[238]

Основной внешнеполитической целью Польши было создание военно-политического блока в Восточной Европе под своим руководством. Польское руководство полагало, что создание подобного союза позволит, С одной стороны, оказывать влияние на Советские республики, а с другой — повлиять на Англию и Францию и добиться для Польши статуса великой державы. Определенный толчок этим намерениям дало решение Антанты от б января 1922 г. созвать в Генуе международную конференцию для рассмотрения вопросов экономического возрождения Европы. Хотя РСФСР и была приглашена на конференцию, это вовсе не означало ее юридического признания. Тем самым не признавались и заключенные ею договоры. В этих условиях Польша оказалась в ситуации, когда международное сообщество не признавало ее восточных границ и на нее могла быть возложена часть долгов Российской империи. Поэтому Варшава решила надавить на РСФСР и достичь соглашения с Эстонией, Латвией и Финляндией, которые оказались в схожей ситуации.

Получив 4 декабря 1921 г. польское предложение о начале торговых переговоров, Москва 14 декабря ответила согласием.[239] Начавшиеся 10 марта переговоры в Варшаве показали, что Польша использует торговые переговоры для достижения политических целей. Варшава требовала, чтобы РСФСР отказалась от поддержки Литвы, прекратила антиверсальскую пропаганду, и не желала расширять транзит в Германию и Австрию. Понятно, что переговоры были прерваны, а попытки Варшавы сыграть на противоречиях Москвы и Киева не удались.[240] 13 марта в Варшаве открылась конференция Эстонии, Латвии и Польши, стремившихся согласовать свою позицию накануне Генуэзской конференции. 17 марта был подписан Варшавский договор, согласно которому его участники подтверждали свои договоры с РСФСР, обещали не заключать договоров, направленных друг против друга, решать споры мирным путем и сохранять благожелательный нейтралитет и консультироваться в случае «неспровоцированного нападения» с Востока. Также была достигнута договоренность о координации дипломатических действий в Москве, тем самым Польша получила определенную возможность влиять на внешнюю политику прибалтийских стран.[241] Варшавский договор мог бы стать основой Балтийского союза, но Финляндия его не ратифицировала.

Чтобы соблюсти приличия, участники конференции в конце ее работы пригласили советского представителя принять в ней участие, но Москва благоразумно отказалась, не желая создавать впечатления, что принятые решения согласованы с ней.[242] 16 марта РСФСР предложила участникам конференции в Варшаве прибыть 22 марта в Москву для обсуждения общих вопросов накануне Генуэзской конференции, но Польша и прибалтийские страны, демонстрировавшие свою независимость, предложили в качестве места совещания Ригу. В ходе конференции в Риге 29–30 марта 1922 г. было достигнуто соглашение о желательности согласованных действий делегаций РСФСР, Польши, Латвии и Эстонии в Генуе и взаимной гарантии договоров между ними. Стороны призвали к признанию РСФСР де-юре. Речь также шла о желательности улучшить железнодорожное сообщение и передать охрану границ регулярным войскам или пограничной охране, что позволило бы устранить из приграничной полосы вооруженные банды.[243] Но негативная реакция Франции заставила Польшу 6 апреля заявить, что все достигнутые договоренности являются лишь обменом мнениями, не имеющим обязательной силы.[244]

В Генуе польская делегация заняла профранцузскую позицию и вместе со странами Малой Антанты выступила против признания РСФСР де-юре. Вслед за Англией и Францией Польша осудила советско-германский договор в Рапалло, а польская пресса подняла шум по поводу советско-германского военного союза и подготовки нападения на Польшу. Естественно, Москва 24 апреля резонно указала Польше, что ее действия нарушают Рижские договор и соглашение, согласно которым следовало способствовать признанию РСФСР де-юре.[245] Со своей стороны Польша пыталась таким путем добиться признания Англией и Францией своей восточной границы и получить репарации от Германии. Однако ни одна из этих целей достигнута не была. Более того, когда в беседе с английским министром финансов Н. Чемберленом польский представитель заявил, что сильная Польша отвечает интересам Англии, он услышал в ответ, что это не так. Главное, чтобы Германия имела возможность для экспансии на Восток, а сильная Польша будет этому мешать.[246] Конечно, в условиях, когда Германия не представляла собой никакой заметной силы в Европе, подобная внешнеполитическая конструкция вряд ли могла быть всерьез воспринята в Варшаве.