– Кажется, когда мы разговаривали в последний раз, ты работал официантом в таверне, а я пряталась в крипте. А теперь только глянь на нас.

Теперь они были двумя самыми могущественными созданиями в мире. Когда Антон думал об этом в таком ключе, все казалось ему абсурдным. Он улыбнулся.

– Я доверяю тебе, Антон, – сказала она ему. – И тогда тоже доверяла. Не знаю почему, но я… мне кажется, это правильно.

– Я тоже тебе доверяю, – сказал Антон. Когда они встретились в первый раз, Беру предложила ему не больше не меньше правду о ее худшем страхе. Прошлом, которое ей и Эфире небеспричинно приходилось скрывать. Она попросила его о помощи.

Теперь разговор чем-то напоминал тот.

– Бог становится все сильнее, – сказала Беру. – С каждым днем все сложнее удерживать его в оковах. Узы Палласа не протянут вечно, поэтому, что бы ты там ни планировал, нужно сделать это побыстрее.

– А они знают? – спросил он. – Гектор и Эфира? Ты сказала им или еще кому-то?

– Они знают, – ответила Беру. – Но они не… Скорее всего они постараются убедить тебя, что есть способ остановить бога, не навредив мне. Так что я прошу тебя, потому что верю тебе, Антон, не слушай их. Убей бога любым способом и как можно быстрее. Чего бы это ни стоило.

Взгляд ее карих глаз встретился с его, и Антон увидел весь ее страх и горе. Она готова пожертвовать собой, если это спасет мир.

– Пообещай мне, – попросила она.

Антон сглотнул. Он не мог такое пообещать. Не мог смотреть на нее, видеть, как она бескорыстна, как храбра, как она смотрела в лицо смерти снова и снова и не дрогнула. Он видел лишь отражение собственной эгоистичности.

Она вела войну в своем теле, каждым вздохом удерживая бога и его желание разрушать. Ей просто хотелось, чтобы это прекратилось.

А Антон не мог ей этого дать. Не сейчас. Пока нет. Не отказавшись от единственного, что он не готов был потерять.

– Ладно, – сказал он и, произнося это, понимал, что лжет. – Обещаю.

Прошлое

Бог лежал перед семерыми пророками мертвый, но священное слово осталось. Они все чувствовали его силу, гуляющую по равнине эхом.

– Нужно его уничтожить, – сказала Бехезда.

– Нет, – возразила Назира. – Что, если бог вернется? Нужно его оставить.

– Оно слишком сильное, – сказал Тарсеис. – Нужно его спрятать. Похоронить.

– Как? – спросила Эндарра.

– Нужно поместить его в сосуд, – сказал Паллас. Он махнул рукой, и из теней руин появилась группа его последователей. Между ними стояла связанная и пытающаяся вырваться Темара.

Ананки замерла на месте.

– Что это? Что она здесь делает?

– Эта девушка – причина, по которой мы здесь собрались, – сказал Паллас. Он обращался не только к Ананки, но и к другим пророкам. – Возможно, бога стоило убить. Но непокорность нельзя оставить безнаказанной.

При виде Ананки Темара удвоила свои усилия, сражаясь в попытке добежать до нее.

– Что ты делаешь? – спросила Ананки. – Немедленно отпусти ее!

Паллас махнул рукой, и из нее вырвался яркий белый свет.

Ананки почувствовала тягу силы священного слова. Паллас вытягивал его из нее, как и из других пророков.

Свет окружил руки Палласа, а потом Темару. Последователи отпустили ее, и она упала на колени. Бледный свет становился все ярче, и вскоре Ананки уже не могла разглядеть Темару.

– Что ты с ней делаешь? – воскликнула она. По ее щекам текли горячие слезы. – Отпусти ее!

Она поняла, что один из пророков – Тарсеис – удерживал ее. Воздух наполнил низкий гул, белый свет собрался в Темаре, и вместо темно-зеленых, словно море, глаз, которые Ананки так любила, остался только белый свет.

А потом и он погас, и Темара упала.

– Темара! – закричала Ананки и, собрав все силы, вырвалась из хватки Тарсеиса. Она бросилась к любимой.

– Она в порядке, – сказал Паллас. – Ее эшу привязали к священному слову. Если оно снова понадобится нам, нужно будет просто отвязать его от нее или ее потомков. Так как она не бессмертна в отличие от нас.

Ананки бросилась на землю рядом с Темарой и осторожно обняла ее. Она видела, как поднимается и опускается грудь девушки, чувствовала болезненные вибрации ее эши, наполненные тем, что выло и сотрясало Ананки, словно буря. Слово.

– Конечно, освобождение священного слова убьет ее, – заметил Паллас. – Но это цена, которую мы все должны принять, если возникнет такая потребность.

Ананки плакала, пряча покрытое слезами лицо в волосах Темары.

– Паллас, уверена, нам не нужно это делать, – начала Бехезда. – Уверена, есть другой способ защитить слово.

– Дело сделано, – отрезал Паллас тоном, не допускающим дальнейших обсуждений. Ананки слышала его приближающиеся шаги.

– Отдай ее мне, – мягко произнес Паллас, когда остановился над ними обеими.

Ананки взглянула на него сквозь слезы.

– Зачем ты это сделал?

– Потому что ты должна научиться, – сказал Паллас. – Просто потому то, что создатель умер, не значит, что наши сердца принадлежат только нам. Теперь мы боги, Ананки, и должны оставаться чистыми и не привязанными к смертным, которыми мы правим.

– Я не хочу быть богом, – сквозь слезы сказала она.

– Тогда покинь нас, – холодно ответил Паллас. – Откажись от права властвовать. Я сделаю так, что твое имя сотрут из анналов этого мира, и никто в пророческих городах не произнесет его снова. Ни один город не будет назван в твою честь. Ты будешь жить вечно, как и все мы, но станешь призраком.

– А Темара? – спросила Ананки.

– У Темары есть долг, даже если ты отказываешься от своего, – сказал Паллас. – Она теперь Хранительница священного слова. И ее ребенок станет Хранителем Слова. И его дети. Она должна была стать жертвоприношением богу. А теперь ее жертва состоит в том, чтобы помешать ему снова явиться.

Хассан никак не мог заснуть. С момента их побега из Паллас Атоса прошло уже два дня, и два дня они томились на корабле вместе с существом, которое могло убить любого из них щелчком пальцев. Пусть бог и был покорен, каждый раз, когда Хассан видел Беру, кровь леденела в его жилах и он мог думать только о бесконечной силе, запертой внутри девушки и готовой вырваться наружу.

А еще его не покидало чувство вины. Он едва обменялся хоть двумя словами с Кхепри после побега, но когда не переживал из-за бога, то думал о всех тех месяцах, которые она провела в плену Иерофана.

Виноват в этом был Хассан. Это он пытался заключить сделку с Иерофаном в Назире. Из-за него Кхепри пленили. А он даже не подозревал, что она узница.