– Хорошая у нас команда для этого. Двое влюбленных детишек из числа золотой молодежи, и обычно в фильмах на месте третьего – толстый смешной пацан. Я – толстый, как правило смешной, возможно даже сбрендивший, но не пацан, а дедушка.

– И как вас все же зовут, дедуля? – наконец улыбнулся Ман.

– Зовите меня Кид.

– У вас, похоже, тоже очень революционное имя, – похвалила Надя.

– Точно, как назло. И, если вы действительно революционеры, то я вам подхожу, только не надо резких действий.

Тут я понял, что не задал самого главного вопроса.

– Погодите, а в перехваченных вами сообщениях ничего не говорится, откуда вдруг резко взялось такое количество монстров? Это что, действительно, деймы сбрендили? Они не помешают вам сделать революцию?

Ответила Надя, явно игравшая в этой парочке роль заводилы:

– Потому что прошла, несмотря на все защиты, нелегальная модификация деймов версии 1.4 и они, наплевав на пять уровней защиты, теперь способны самостоятельно адаптировать хоста так, как считают нужным. То есть он вроде остается бессмертным, но приобретает, так сказать, более подходящую форму чудовища, необходимую в цикле жизнедеятельности деймов. Ооцисты – это те, что разбухшие. От них происходят спорозоиты, которые выглядят как вампиры, и гаметоциты – те, что с огромными челюстями, как вервольфы.

Надя коснулась моей руки и по близкосвязи через боди-коннектор забросила мне видеозапись, которую я просмотрел на дисплее своих очков.

Тело какого-то существа плывет внутрь сканера, напоминающего по форме торпедный аппарат с подлодки. Затем появляется объемное изображение – ясно, что это деформированный человек – оно вращается вдоль продольной оси. «Торпедный аппарат» урчит, набирая все большую мощность. Тело словно теряет кожный покров, цвет тканей, окраску крови. Зато становится заметным главное. В грудной клетке нет легких и сердца, череп словно упал назад, на спинной хребет, попутно расплющившись. Ребра, скорее, напоминают створки. Легкие и сердце находятся в хрящевой капсуле, прижатой к поясничному отделу позвоночника.

Потом стало видно, как серые нити ползут у этого постчеловека из крестца по спинному хребту, и чуть ли выглядывают из тела, подыскивая себе нового носителя.

При дальнейшем увеличении и переходе от тканевого на молекулярный уровень демонстрируемые клеточные структуры, так сказать, «раздуваются». Почти что планетами проплывают ядра, вакуоли и плазмиды клеток. А вот и закувыркались белковые глобулы.

Теперь было видно, что эти ниточки, не встречая сопротивления, проникают в белковые молекулы, нанизывают их на себя, как ожерелье. Вероятно, и нуклеиновые кислоты им по плечу. Похоже, они, действительно, могут трансформировать тело человека.

Итак, сканирование терагерцевым сканером показывает, что в людях появляется нитевидная структура. Эти нити, на самом деле, наверное, являются гифами – потому что изрядно напоминают какой-то мицелий. Они спокойно перемещаются по всему телу. Действительно, единственный претендент на роль заразы – свихнувшиеся деймы.

Кино закончилось, пожалуй, попкорн сейчас в меня бы не полез.

– Мануэл хакнул это видео, когда оно появилось в закрытой базе данных у службы безопасности. Понятно вам теперь, Кид, почему надо утопить корабль? Он заражен.

– В предложении утопить корабль к едрене фене есть здравый смысл, но если мы это сделаем, то погибнем сами. Заражен не корабль, а какая-то часть людей на его борту. Надо найти источник заражения и ликвидировать его.

– Нет никакого источника, Кид, никакого там заплесневевшего бутерброда, по которому ползают мухи. Именно деймы и есть причина мутаций, а деймы на нашем корабле повсюду. Они везде и, более того, интегрированы в универсальную систему защиты всего «Мирового змея».

– Для начала я бы отсюда слинял и сообщил куда надо, в соответствующие инстанции, хоть в ООН, будь она неладна, о запредельном уровне биологической опасности на этом мегакорыте…

– Для начала вам надо стать незаметным для службы безопасности «Батавии», – сказал Ман. – Эти идиоты будут выполнять свой долг, пока не пойдут на дно.

Ховерборд, повинуясь виртуальной консоли – девочка немного только пошевелила пальцами, – вильнул вбок и влетел в один из входов-гротов. Остановился в небольшом ангаре, на палубе тридцать. Мы оставили там летающую платформу, еще несколько шагов по шестигранному коридору, и перед Надей распахнулась дверь в жилой модуль, считав рисунок кровеносных сосудов ее руки. Похоже, она пришла домой.

Затем состоялась бесплатная экскурсия по резиденции небожителя – как я понял, это был спонсон левого борта, в районе тридцатой палубы сильно выступающий вширь. Чего только не позволяют учудить материалы, созданные механохимическими манипуляциями с молекулами и кристаллическими решетками. Кровать, размером с поляну, казалось, парила над свирепым океаном, чему способствовал пол из металлостекла. А матрас смахивал на сонную морскую гладь, безбрежный такой, с легкой зыбью.

Я прошел через ванную комнату, где освежился в небольшом грозовом облачке. Прогулялся по анфиладе в стиле барокко, здесь и соответствующие картины, показывающие радости аристократической жизни.

Заглянул в кабинет, где имелось множество старинных гравюр, изображающих чудовищ. Бумага, которой пятьсот лет, сохранилась лучше, чем наши накопители информации двадцатилетней давности. Зверь из Жеводана, точнее вурдалак с французской гравюры ХVIII века, был похож на монстров «Батавии». Такого, наверное, увидела в бабушкиной постели Красная Шапочка.

Я несколько задержался на молекулярной кухне, снабжавшей кушаньями хозяина горы. Чего стоит плита, напоминающая по количеству индикаторов атомный реактор. По счастью, разбираться с ней не пришлось. На столике, к которому была приделана робофициантка, стояло энное количество готовых блюд, заключенных в платиновые герметичные сосуды. Надя вообще ничего есть не стала, лишь кинула в рот несколько зашипевших пестрых шариков, а Ман ограничился чем-то похожим на мороженое, только светящимся и искрящим. Я же вроде как мяса отведал, которое выглядело розовым суфле – Надя, хихикнув, сказала, что это сделано из эмбриональной ткани ягненка. Испытав приступ вины перед братьями меньшими, я предложил робофициантке налить мне кофейку; но и тут засада – выбор из десятков видов кофейных зерен и способов приготовления способен утомить даже Геракла.

Махнув рукой на кофе и согласившись на бокальчик бургундского с полувековой выдержкой, выглянул в иллюминатор. До воды метров сто двадцать, если даже получится открыть его и выпрыгнуть – стопроцентная вероятность летального исхода. А волнение-то нарастает, опять ветер рвет барашки на волнах. «Мозес» возвращается из отлучки. Слипшиеся мглистые тучи вытеснили на самый край небосвода небесную голубизну и вот-вот дожрут ее. Какой-то этот ураган шибко настойчивый – экран-трехмерка над кроватью показывает одновременно несколько новостных каналов – и сразу пяток экспертов вещают о вполне возможном искусственном происхождении «Мозеса». Дескать, какие-то наночастицы диспергируют в атмосфере, образовав несколько золевых слоев на разных высотах, отчего между ними создается что-то вроде аэродинамической трубы.